Великий Сибирский Ледяной поход

С раннего утра 17 ноября чины нашей школы стали доставлять в штаб крепости, где расположился полковник Рубец, солдат, праздно шатавшихся по городу. Многие из них были вооружены винтовками при большом количестве патронов.

Один из офицеров штаба крепости предложил обыскать всех задержанных, затем под конвоем отправить их в штаб округа. Этот же офицер, взяв лист бумаги, стал записывать фамилии арестованных с помет-кою, сколько денег было у кого отобрано. К великому нашему удивлению, на руках у этих нижних чинов оказывались довольно-таки порядочные суммы.

Вскоре после того, как я отправил партию задержанных человек в двадцать в штаб округа, они были возвращены мне оттуда обратно с ссылкой на то, что не было никаких распоряжений на пересылку арестованных в штаб округа. Полковник Рубец тут вспылил; он не мог добиться, где в настоящее время обретаются комендант крепости и начальник края, а между тем у полковника Рубца возникла масса вопросов, которые он сам не считал возможным разрешить. Полковник Рубец приказал мне вновь отправить партию задержанных в штаб округа и добавил, что он сам пойдет в штаб, чтобы лично повидать генерала Розанова.

Только ушел полковник Рубец, как капитан Зайченко донес мне, что вдоль железнодорожного пути и по Нижней Портовой улице в беспорядке идут морские стрелки и на подводах везут винтовки, пулеметы и патроны. Капитан Зайченко просил меня разрешить ему преградить путь морским стрелкам и не допустить их к гайдовцам. Я ему ответил, что если он найдет какую-либо уловку, чтобы не допустить морских стрелков к гайдовцам, то было бы очень хорошо, но нам строжайше запрещено первыми начинать действовать оружием.

Полковник Рубец в своих записках пишет, что с вокзала он сам наблюдал шествие морских стрелков. Очевидно, это шествие совпало с тем временем, когда он направлялся в штаб округа и, отвлеченный морскими стрелками, зашел на вокзал. Вскоре с виадука можно было наблюдать, как гайдовцы разбирали с подвод винтовки и патроны.

Незадолго до обеденного времени выяснилось, что гайдовцы захватили «Печенгу», «Свирь» и другие суда, стоявшие у причалов Добровольного флота. Вместе с «Печенгой» в их руки попали наши походные кухни и штабс-капитан Скороходов (командир 1-го взвода моей роты, заведовавший кухнями). Вместо обеда все чины школы получили по сибирской сторублевке. Но что можно было купить на эту сторублевку близ вокзала? Многие юнкера моей роты просили меня оставить при мне эти деньги.

Около 2 часов дня я получил приказание остановить движение частной публики по вокзальной площади и преградить движение по Алеутской улице в сторону Эгершельда. Меры эти предприняты были с целью не допустить рабочих военного порта Дальневосточного казенного завода соединиться с гайдовцами. Я вызвал из здания штаба крепости первый взвод и прервал движение. Кто-то из юнкеров преподнес мне огромную краюху хлеба. Последний раз я ел на Русском острове, и потому я с аппетитом жевал хлеб и одновременно объяснялся с протестующей публикой, задержанной моей ротой.

Ровно в 2 часа дня со стороны гайдовцев раздались три отдельных выстрела, и сразу с обеих сторон началась ружейная стрельба и застрочили пулеметы… Из подъезда штаба крепости пробежал с мешком гранат подпоручик Игначак со своими бомбометчиками. С виадука они стали швырять гранаты в поезда с гайдовцами, подходившие в это время под виадук – к вокзалу.

Одним из первых выстрелов был убит юнкер-пулеметчик. Его сменил поручик Антохин, в свою очередь раненный в голову, и, хотя по его щеке текли струи крови, он спокойно продолжал стрелять из пулемета. Кровь мешала ему целиться, он отряхивал ее пальцами и вновь стрелял. К нему подбежал полковник Рубец, приказал ему уйти перевязаться. Антохин приказания полковника Рубца не исполнил и продолжал отстреливаться, пока не ослабел от потери крови. В это время он был уж ранен дважды. Мужество поручика Антохина в самом начале боя и на виду у всех произвело отличное впечатление на юнкеров. 2-й и 3-й взводы моей роты выбили стекла в окнах штаба крепости и открыли стрельбу по товарному двору и по подступам гайдовцев.

Я с 1-м взводом отстреливался от гайдовцев, наступавших по Алеутской со стороны казармы, занятой американцами. Эти гайдовцы залегли на возвышении, что было против гарнизонного собрания, и дальше им продвинуться не удалось. Они нас осыпали градом пуль, но потерь, даже ранеными, у нас не было. Юнкер Шлыков, лежавший близ меня на мостовой, один из первых открывший стрельбу, пятью первыми патронами уложил на месте четырех гайдовцев. Это также подняло настроение юнкеров.

Стрельба слышна была положительно со всех сторон, и надо полагать, что не случайно начался бой, а точно было назначено время и к этому сроку (2 часа) гайдовцы заняли исходное положение.