Великий Сибирский Ледяной поход

По окончании парада я зашел в канцелярию 3-й роты, дабы подписать текущие дела. Следом за мною в канцелярию вошел юнкер Поляков и со слезами на глазах доложил мне, что он не получил заслуженной им Георгиевской медали, так как в приказе по школе его, вероятно по ошибке, не поместили. Поляков показался мне крайне расстроенным происшедшим недоразумением. Я его утешил, сказав ему, что это дело вполне поправимо, так как в своем рапорте я его поместил и, вероятно, в завтрашнем приказе по школе ошибка будет исправлена. Повторяю, Поляков казался очень расстроенным, рукой он вытирал слезы, и мне, конечно, и в голову не могло прийти, что передо мною стоит красный провокатор – латыш, подосланный к нам, в школу, в целях осведомления красных. Об этом я узнал лишь в феврале 1920 года, уже после падения во Владивостоке власти Верховного Правителя.

Еще до этой истории в моей роте был такой случай. К нам в школу прибыл новый юнкер, совершенно белобрысый, с красным лицом. Его внешность была такова, что после первого с ним свидания его легко можно было запомнить. И действительно, стоило только штабс-капитану Нельсон-Гирсту взглянуть на вновь прибывшего, как он в нем узнал красного начальника пулеметной команды, набиравшейся во Владивостоке в начале 1918 года для отправки в распоряжение товарища Лазо, боровшегося в то время в Забайкалье с только что организовавшимся отрядом есаула Семенова. В те дни этот, мой новый юнкер, воинственно разъезжал по Владивостоку на белом коне. Его физиономия с тех дней запомнилась и некоторым иным чинам моей роты. Поэтому я о всем доложил по команде. Красный пулеметчик был арестован. Дальнейшая судьба его мне неизвестна.

Вот еще одна история из жизни нашей школы, но другого рода. Как-то из города от полковника Плешкова мною было получено приказание: «Выслать первый взвод 3-й роты с офицером к такой-то гостинице». Если не ошибаюсь, юнкера получили даже по 15 боевых патронов. Взводным командиром был штабс-капитан Скороходов, атлетического сложения с восточным лицом – в общем, представительный и внушительный мужчина. По возвращении взвода из города я спросил Скороходова, в чем там было дело, но симпатичный штабс-капитан, мило улыбнувшись, застенчиво просил меня не расспрашивать, так как все дело уладилось. В общем, у начальника школы, полковника Плешкова, вышло какое-то недоразумение с одним из адъютантов коменданта крепости, которого Плешков решил силою оружия выселить из номера гостиницы. Мне показалось тогда, что Скороходов был больше всего смущен воинственностью нашего начальника школы. Эпизод этот совсем не сыграл в пользу полковника Плешкова, хотя подобный же эпизод с генералом Сахаровым, случившийся раньше, весьма значительно увеличил его популярность.

Юнкера 4-й роты, не участвовавшие в деле вместе с остальными ротами, казалось, были огорчены, и командир 4-й роты, капитан Пи-талев, выпросил у начальства, чтоб при первом же вызове на усмирение был бы послан он с его 4-й ротой. Желание капитана Питалева сбылось. Случай отличиться 4-й роте представился, вскоре ее послали в бухту Святой Ольги, где красные партизаны стали слишком дерзки. Однако 4-я рота вскоре возвратилась назад. Из ее состава несколько юнкеров перебежало к красным. Надо считать, что причиной тому являлась неудовлетворительность формирования этой роты: часть юнкеров была набрана из владивостокских интеллигентов, уклонявшихся от отбывания воинской повинности.

Относительно только что затронутого вопроса могу сказать следующее: 1, 2 и 3-я роты школы несколько раз высылались на «облавы интеллигентов». Для подобных облав выработался даже особый порядок их производства: по понедельникам та или иная рота школы оцепляла прибывающие на ст. Владивосток все дачные поезда, и в них войсковые чины находили богатую добычу – спекулянтов всех родов и сортов, весело проводивших свой воскресный отдых в живописных окрестностях Владивостока. Среди этой публики немало было и уклоняющихся от воинской повинности. Таковых мы снимали с поездов и направляли их к воинскому начальнику, последний же через день-другой кое-кого из задержанных отсылал к нам же в школу на пополнение наших редеющих рядов. Иногда облавы производились по ночным кабакам. Помню, как-то моя рота произвела такую облаву. В одиннадцатом часу ночи прибыли мы в город, и сразу же по всем кабакам и публичным домам были направлены офицерские патрули. Добыча на сей раз была богатая, но… смогли ли стать хорошими воинами пойманные нами «интеллигенты»?..