Великий Ван

Зная, что тигры никогда не преследуют ускользнувшую добычу, Рваное Ухо спокойно и не спеша шел за своим стадом. Перевалив два хребта, стадо остановилось и стало ждать своего вожака. Наконец он появился, приветствуемый взрослыми свиньями, выражавшими ему благодарность довольным хрюканьем и помахиваньем коротких хвостиков. Взрослые кабаны также были довольны своим вожаком, но выражали это по-своему, не теряя достоинства и с важностью будущих предводителей стад.

Беззаботные поросята забыли уже минувшую опасность и легкомысленно развились, бегая взапуски и толкая взрослых в бока, за что получали изрядные пинки и колотушки.

Приближалось время вечерней кормежки Рваное Ухо знал наизусть все угодья с кормами и повел свое стадо в далекие дубняки, в верховья Хамихеры, где, по его соображениям, было много желудей и орехов.

Во время передвижения стало держалось в плотной массе, при чем, посередине находились свиньи с поросятами, а по бокам взрослые кабаны.

Впереди всех шел вожак и следом за ним старые бездетные свиньи.

Сзади, в арьергарде, шла бабушка стада, старая престарая свинья, для охраны тыла. В ее обязанности было поддерживать порядок и подгонять отставших.

При движении на определенную кормежку, стадо по пути нигде не задерживается и идет безостановочно.

Переходы эти иногда совершаются на десятки километров и тогда бабушке приходится много работать и понуждать упрямых, не отставать от стада.

Вечерело. Солнце стояло низко, бросая свои багровые лучи на склоны гор.

Стадо приближалось к опушке кедровника. Дальше шли дубняки, где Рваное Ухо надеялся найти обильную пищу.

Но прежде чем стадо высыпало на открытые дубняки, вожак остановил его, а сам отправился вперед, исследовать местность.

Обойдя весь склон хребта и убедившись, что желуди имеются в изобилии под каждым деревом и опасность не угрожает ни с какой стороны, Рваное ухо вернулся к стаду и вывел его на солнопеки пологого хребта.

Здесь толстокожие опять разбрелись по всему склону, и каждая семья устроилась по-своему, избрав себе отдельное дерево, под которым немедленно же появилась свежая постель из хвороста и ветвей орешника.

На такой постели каждая мать могла отдыхать лежа со всеми своими поросятами.

По обыкновению, вожак бдительно охранял стадо и, время от времени, обходил дозором все окрестности, прислушиваясь чутким ухом к звукам, доносившимся из тайги, и втягивая морозный воздух в свои горячие широкие ноздри.

Ночь прошла спокойно. Утром, чуть свет показался на восточной стороне небосклона, Рваное Ухо был уже на ногах и занялся своим ответственным делом. Первые лучи яркого солнца, вырвавшиеся из-за скалистого гребня Лао-Э-Лина, осветили мирную картину многочисленного стада кабанов, жирующих на склоне горы.

На пелене девственного снега темнели пятнами взрослые животные, а между ними мелькали черные точки, это неугомонные поросята устраивали свои игры и резвились, не чувствуя новую беду, нависшую над ними грозною тучей.

С трех сторон окружили охотники стадо.

На гребне хребта залегли стрелки, а по бокам расположились другие с собаками.

Медленно, но неотступно, следовали они за кабанами и, наконец, окружили их кольцом. Ждали наступления дня.

Рваное Ухо заметил опасность слишком поздно. Он подал сигнал тревоги тогда, когда одна из нетерпеливых собак вырвалась из рук охотника и облаяла кабанов.

После тревоги кабаны насторожились.

Спущенные с привязей собаки ринулись в середину стада и пошла потеха…

Лай собак, визг поросят, хрюканье свиней и злобное фырканье кабанов, вместе с частыми выстрелами из винтовок, огласили невозмутимую тишину леса и наполнили ее необычными звуками.

На месте побоища ничего нельзя было разобрать. Тела собак и кабанов свивались клубками, снег взвивался кверху, как в вихре урагана.

Поросята шныряли между ногами взрослых и падали пол пулями охотников.

Взрослые кабаны-секачи, отбиваясь от наседавших собак, подбрасывали последних на воздух своими страшными клыками и топтали павших острыми копытами. Рваное Ухо поспевал везде, где помощь его была необходима, и не мало собак вспорол он своими изогнутыми желтыми клыками.

Битва продолжалась недолго. Через четверть часа на поле брани, залитом кровью, осталось пять мертвых кабанов и свиней, и десятка полтора поросят. Тут же лежали на снегу мертвые собаки, с выпущенными внутренностями.

Помятые и изуродованные псы жалобно скулили, зализывая свои зияющие кровоточащие раны.

Рваное Ухо увел свое стадо к северу, на гору Кокуй-Шань, при чем, пришлось ему первому прорвать цепь охотников, залегших за укрытиями на самом гребне хребта.

По счастливой случайности, он не был ранен, но многие из стада получили ранения более или менее серьезные.

Уцелевшие собаки преследовали стадо и дружный лай их слышался еще долго, пока звуки отдельных голосов не замерли в глубине тайги.

Охотники обходили поле сражения и ножами прирезывали раненых, для чего нож быстро вгонялся под лопатку. Раненый кабан ложился покорно на бок и испускал дух, при чем, окровавленный язык закусывался зубами.