Великий Ван

Солнце заходило. Вечерело. В тайге протянулись длинные угловатые тени. Услышав выстрел, охотники спешили на выручку. На этот же выстрел спускался с хребта Тун-Ли, в поисках Великого Вана. Собачий лай не умолкал. Остервенелые псы, после гибели охотника, окружили тесным кольцом залёгшего хищника и не давали ему покоя. Но Вану было не до них. Его мучила тоска, а осколки разрывной пули жгли все его внутренности. Среди звуков собачьего лая он уловил человеческие голоса. Этого было достаточно. Забыта боль, забыты страдания. Он поднялся во весь рост и увидел фигуры приближающихся охотников. Жажда борьбы и крови зажглась в нем с неудержимою силой, и он прилег на снег, готовясь к роковому прыжку. Старый охотник заметил припавшего хищника и вскинул свой карабин. Но, что это? Фигура зверя исчезла перед его глазами, а вместо нее явилась другая, заслонившая собою первую. Между Ваном и старым траппером стоял Тун-Ли.

Он пришел сюда выполнить свой обет и принести себя в жертву, как требовал того закон тайги. Он не опоздал. Великий Ван здесь. Старый зверолов стоит на коленях и просит исполнить волю Великого Горного Духа.

«Великий Ван! – говорил Тун-Ли. – Я здесь, стою перед тобою с чистым сердцем и помыслами! Исполни волю Горного Духа и освободи меня от бренной земной оболочки!»

Хищник, готовый броситься на свою жертву, был поражен и озадачен. Появление Великого Старика подействовало на него, как удар молнии с безоблачного неба. В мозгу его мелькнули мысли и образы давно прошедшего. Он вспомнил свою первую встречу со стариком звероловом и образ его воскрес в его памяти. Этот бесстрашный старик, с огненным взором немигающих глаз, опять стоит перед ним на его пути! Великий Ван всегда уступал ему дорогу, подчиняясь его несокрушимой воле, и теперь он должен уступить ему и сойти с его пути. Подавленный и угнетенный всем пережитым за последнее время, чувствуя нестерпимую жгучую боль в груди, Ван опустил свою голову и медленно пошел в гору, направляясь на битую тигровую тропу, идущую по гребням хребтов и увалов. В глазах его померк огонь жизни, и он двигался вперед, как автомат, стремясь поскорее достигнуть вершины Татудинзы, Тун-Ли стоял не которое время на коленях, а затем убедившись, что Ван уходит от него в тайгу, быстро поднялся на ноги и отправился за ним вслед.

Долго еще в тишине наступившего вечера слышался его голос, призывающий Вана.

Старый охотник, под впечатлением всего виденного и слышанного, долго стоял с поднятым карабином, пока сын Никита не потряс его за плечо, со словами: «Батько! Очнись! Что с тобой?»

«А где Роман? – произнес, приходя в себя, отец. – Чует мое сердце недоброе!» В это время Змейка вертелась у ног старика, как бы приглашая его следовать за собой. Отец и сын пошли за собакой и наткнулись на труп Романа. Он лежал на снегу, как богатырь, сжимая в руке оружие.

«Роман! Роман! Зачем ты нас оставил?» – произнес старик, припав к трупу любимого сына и остался неподвижен. Никита стоял возле него, всматриваясь в знакомые близкие и в то же время такие далёкие черты брата и крупные слезы катились по щекам его, падая в снег.

Ночь приближалась. Полная Луна выплыла из-за лесистого гребня гор, бросая свои бледные лучи в чашу.

XXXIII. Эпилог

Всю ночь шел Тун-Ли по следам Вана и к утру уже был у своей фанзы. Все в ней оставалось по-прежнему; никто в нее не входил и никаких следов в ее окрестностях старый зверолов не заметил. Подойдя к кумирне, стоящей у фанзы, Тун-Ли поставил несколько курительных благовонных свечей на ее алтарь и стал на колени.

Сложив руки на груди, он молился Великому Духу гор и лесов. По окончании каждого моления, Великий Старик ударял палочкой в чугунный колокол и густые металлические звуки его, колыхаясь и вибрируя, неслись в глубину тайги, нарушая мертвую тишину пустыни.

Долго молился Тун-Ли, пока не погасли огоньки благовонных свечей и на месте их образовались кучки серого пепла. Затем, обратив лицо к востоку, он беседовал с душами своих умерших предков и кланялся им до земли. Совершив обряд поклонения, старый зверолов вышел на следы Вана и стал подниматься в гору.

Глубокий снег мешал идти хищнику; он часто останавливался и ложился на выступах утесов. По этим признакам Тун-Ли убедился, что Ван ослабел от раны и напрягает последние силы, чтобы добраться до вершины. Чем выше подымался старый зверолов, тем труднее становилось идти.

Отвесные скалы, глубокие трещины и кручи преграждали путь. Снежные наносы и ледяные поля затрудняли движение, угрожая падением в каменную щель, или бездонную пропасть.

С великим трудом и невероятными усилиями, к вечеру того же дня Тун-Ли вышел из полосы лесов на горные луга.

Здесь снег лежал ровным слоем и покрывал белой пеленой крутые скаты.