Велико-вингльбирийская дуэль

Слдующіе часы текли медленно и скучно: на колокольн велико-вингльберійской церкви только что пробило десять, и нужно было прождать еще два съ половиной часа, прежде чмъ явится помощь съ которой нибудь стороны. Съ полчаса времени слышно было, какъ на улиц запирали лавки, и шумъ отъ этого обозначалъ что-то въ род жизни и длалъ положеніе мистера Трота довольно еще сноснымъ; но когда и это все замолкло, когда затихла суматоха при перемн лошадей подъхавшаго дилижанса, и только изрдка раздавался стукъ лошадиныхъ копытъ въ конюшняхъ, расположенныхъ позади отдльныхъ комнатъ, мистеръ Александеръ Тротъ очутился въ самомъ жалкомъ состоянія. Лакей по временамъ наклонялся дюйма на два впередъ, чтобъ снять нагорвшую свтильню на восковой свч, и потомъ снова принималъ свое неизмнное положеніе; онъ слышалъ отъ кого-то, и при этомъ случа вспомнилъ, что человческій взглядъ иметъ сильное вліяніе на усмиреніе сумасшедшихъ, а потому единственный глазъ его постоянно былъ устремленъ на мистера Трота. Въ свою очередь и несчастный Тротъ внимательно наблюдалъ своего сосда, при чемъ постепенно черты послдняго сдлались боле и боле неясными, волоса казались мене рыжими, и въ комнат становилось темне и мрачне. Мистеръ Александеръ Тротъ заснулъ глубокимъ сномъ, изъ котораго былъ выведенъ необыкновеннымъ шумомъ на улиц и крикомъ; «четверка лошадей для джентльмена въ двадцать-пятомъ нумер!» Вслдъ за тмъ по лстниц раздался стукъ; дворъ двадцать-пятаго нумера быстро растворилась, а въ комнат явился мистеръ Джозефъ Овертонъ, сопровождаемый четырьмя дюжими лакеями и содержательницей «Вингльбирійскаго Герба», толстой мистриссъ Вильямсонъ.

— Мистеръ Овертонъ! воскликнулъ мистеръ Тротъ, вскакивая съ мста и выражая на лиц своемъ сильное негодованіе. — Взгляните на этого человка, сэръ, подумайте о положеніи, въ которое вы поставили меня въ теченіе послднихъ трехъ часовъ…. Человкъ, котораго вы прислали охранять меня, совершенно сумасшедшій, — сумасшедшія чисто-на-часто, — бшеный, буйный, свирпый сумасшедшій.

— Браво! прошепталъ Овертонъ.

— Бдняжка! съ чувствомъ состраданія сказала мистриссъ Вильямсонъ! — правду говорятъ, что сумасшедшіе всегда принимаютъ другихъ на сумасшедшихъ.

— Бдняжка!? воскликнулъ мистеръ Александръ Тротъ. — Что вы подразумваете подъ словомъ «бдняжка»? Мн кажется, вы хозяйка здшняго дома?

— Да, да, отвчала толстая пожилая лэди, — пожалуста не тревожьте вы себя, берегите ваше здоровье.

— Тревожить себя! заревлъ мистеръ Тротъ: — нтъ! слава Богу, что въ теченіе трехъ часовъ у меня достало духу не тревожить себя, иначе меня убило бы вотъ это одноглазое чудовище съ пеньковой головой. Какъ вы смете, сударыня, держать у себя сумасшедшаго человка…. какъ вы смете, говорю я, держать сумасшедшаго человка, который безпокоитъ и пугаетъ постителей вашего дома!

— Правда ваша, совершенная правда; больше ужь я никогда не стану принимать сумасшедшихъ, отвчала мистриссъ Вильямсонъ, бросая взглядъ упрека на мирнаго судью.

— Славно! чудесно! снова прошепталъ Овертонъ, укутывая Трота въ толстый дорожный плащъ.

— Что вы находите, сэръ, чудеснаго въ этомъ? воскликнулъ Тротъ: — это ужасно! одно воспоминаніе производитъ во мн тревогу. Я охотне согласился бы выйти на четыре дуэли, еслибъ только остался въ живыхъ посл первыхъ трехъ, нежели просидть четыре часа лицомъ въ лицу съ этимъ сумасшедшимъ человкомъ.

— Старайтесь поддержать эту роль, когда будете спускаться съ лстницы, шепталъ Овертонъ:- счетъ какъ уплаченъ и вашъ чемоданъ въ карет. — И потомъ Овртовъ прибавилъ вслухъ: — эй, люди! джентльменъ готовъ!

При этомъ сигнал лакеи столпились вокругъ мистера Трота. Одинъ взялъ его подъ одну руку, другой подъ другую, — третій шелъ впереди, съ одной свчой, — четвертый позади, съ другой. Мистриссъ Вильямсовъ и лакей, охранявшій мистера Трота, замыкали шествіе, и въ этомъ порядк начали спускаться съ лстницы. Мистеръ Александеръ Тротъ самымъ громкимъ голосомъ то выражалъ притворное сопротивленіе итти впередъ, то непритворное негодованіе, по поводу того, что былъ запертъ съ сумасшедшимъ человкомъ.

Мистеръ Овертонъ дожидался у дверецъ почтовой кареты; ямщики сидли на мстахъ; вокругъ кареты собралось нсколько конюховъ и челядинцевъ, чтобъ посмотрть на отправленіе «сумасшедшаго джентльмена». Нога мистера Трота находилась уже на ступеньк, какъ вдругъ онъ замтилъ въ карет (чего нельзя было замтить прежде при самомъ тускломъ освщеніи) человческую фигуру, плотно закутанную въ дорожный плащъ.

— Кто такъ такой? шопотомъ спросилъ онъ Овертона.

— Тс! тс! отвчалъ судья: — вроятно кто нибудь другой.

— Кто нибудь другой! закричалъ Тротъ, стараясь отступитъ.

— Да, да! вы не успете отъхать нсколько шаговъ, какъ узнаете, кто такъ такой…. Но ради Бога шумите побольше, — иначе шопотомъ своимъ вы возбудите подозрніе.

— Я не хочу хать въ этой карет! заревлъ мистеръ Александеръ Тротъ, и вс первоначальныя опасенія возвратились къ нему въ увеличенномъ вид. — Меня убьютъ…. меня….

— Браво, браво! шепталъ Овертонъ. — Постойте, я васъ толкну въ нее.