Великое кочевье

К аилам приближались всадники. Впереди ехал Тюхтень. Он первым слез с коня, степенно подошел к Борлаю и дружески предложил трубку.

Они сели.

- Старая береза вверх не растет, новых веток у нее все меньше и меньше. А у меня умных мыслей не стало, - говорил Тюхтень. - Худо я сделал, что в прошлом году отсюда откочевал и людей, у которых ум короткий и сердце баранье, за собой увел. Принимай назад.

- Здесь же злой дух... аилы ломает.

- Принимай, говорю, - настаивал Тюхтень. - У того духа две ноги, он у Сапога овец пасет.

- Тебе давно говорили об этом.

- У меня тогда ум помутился... Принимай, Борлай. Их тоже принимай, глазами показал на своих спутников.

- Пусть ставят аилы, - крикнул Сенюш.

- Долина маленькая, тесно будет, - возразил Утишка, теребя самый пышный кустик бороды.

Борлай ответил твердо и уверенно:

- Проживем. Дружному народу не будет тесно. Да и не навек наша стоянка здесь. Скоро в Каракол спустимся, в самую долину, на хорошее место.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Всю зиму Анытпас провел в лесу. Он много раз облеплял кору толстых лиственниц мокрым снегом, изображая человека, а потом прятался за какое-нибудь дерево и подымал ружье, нацеливаясь в грудь. Без конца повторял, что метким выстрелом в сердце отступника Борлая удовлетворит желание всесильного и жадного Эрлика, но в дрожащих руках его стыла кровь и пуля свистела далеко от лиственницы.

Раза три встречался с Шатыем. Старик проезжал мимо, не проронив ни слова, только посматривал на него косо. Во взгляде его Анытпас видел укор.

Весной, когда стригли гривы жеребят, пастух свил из лучшего волоса тонкий и длинный аркан, решив: "Из-за камня петлю наброшу и погоню коня во всю мочь".

Вспомнил, что по ту сторону хребта вот так же расправились с одним алтайцем, который поднял голос против богатых...

Растаяли снега, прошли буйные воды. Открылся путь через хребет. Тогда Анытпас, прячась около тропы, стал поджидать Борлая. Иногда ему казалось, что за ним кто-то наблюдает и вот-вот раздастся властный окрик: "Положи аркан!"

...Озираясь, он остановился за скалой, которая возвышалась над тропинкой.

Колени дрожали, ударяясь о бока заседланной лошади; зубы стучали. Руки долго не могли закрепить конец аркана, обмотанного вокруг седла и стремян, - а ведь он сотни раз умело закреплял его; когда ловил в табунах лошадей, не знавших узды, петля всегда с первого раза захлестывала лошадиную шею. Он не помнит случая, когда бы промахнулся.

"И сейчас не промахнусь... хотя руки одеревенели. Я выше брошу аркан, петля вовремя развернется и упадет прямо на голову".

Чуткое эхо повторяло шепот. Казалось, кто-то подслушивал. Оглянувшись, Анытпас решил: "Здесь плохое место... С тропы видно меня", - и погнал коня на гору.

Топот настигал его. Все яснее и яснее слышалось цоканье копыт.

Оставив лошадь в лесу, он спрятался в расщелине; поверх камней была только голова да правая рука. Сидел неподвижно, сдерживая дыхание.

Темнота сгустилась. Топот все ближе и ближе.

Кинулся к коню. Долго не мог развязать поводья. Выехал на тропинку и помчался вниз.

Навстречу шагом ехал всадник.

- Дьакши-ба, Анытпас! - приветливо крикнул Борлай. - Новости есть?

- Дьакши болзын! - ответил дрогнувшим голосом, проносясь мимо, и даже не заметил, что вместо "здравствуй" сказал "до свидания".

Скакал не оглядываясь.

Вспомнив все это, Анытпас облегченно вздохнул: "Придет удачный день, принесет в сердце смелость, и я все сделаю".

Закрывая глаза, он видел солнечную долину с войлочной юртой, цветистые луга со стадами и табунами. Все это принадлежит ему, Анытпасу Чичанову.

Нетерпеливо приподнялся на стременах, хлестнул лошадь плетью.

"Что это?! Из моего аила не струится дым? Неужели Яманай хворает?"

Вбежав в аил, остановился у порога. Пусто. Разворочена холодная постель. В очаге - погасшие головешки.

"Где она? Ушла за кандыком?" - спрашивал себя Анытпас; подсев к кострищу, разгреб золу. Огонь погас давно. Значит, жена ушла не сегодня.

Ему было стыдно перед самим собой: "Какой же я хозяин? Жалел ее, не бил, так вот..."

Он плюнул на головешки.

Скрипнув зубами, упал на кровать. Долго лежал без движения. Вздрогнул от легкого прикосновения заботливой руки, открыл глаза, - перед ним стоял Сапог и, соболезнующе улыбаясь, сообщил:

- Соседкам сказала, что за кандыком пошла, а сама...

- Куда? - перебил Анытпас и сразу же сник, вспомнив, что нельзя прерывать речи Большого Человека.

- Туда, за хребет.

Старик, не показав, что обижен не вовремя вырвавшимися словами пастуха, продолжал:

- Мы с Шатыем возвращались с камланья и встретили ее. Она шла с Борлаем и разговаривала как с мужем.

У Анытпаса отвисла и задрожала нижняя губа.

- С Борлаем? Мне говорили, что она раньше путалась с Ярманкой.

- Они братья... не ссорятся из-за нее, - говорил Сапог, растягивая слова и сочувствующе качая головой.

Анытпас, ломая пальцы рук, вслух думал:

- Токушевы мне не братья. В них кипит не добрая кровь Модора, а поганая, дурная.

Будто сонный, он прошел мимо Сапога, откинул дверь и направился к коню.

2

Без отдыха метался Анытпас по лесу, посматривая за тропой.