Великое кочевье

- Бумаги у меня все в порядке. Посмотри, пожалуйста, Филипп Иванович, помоги. Я в долгу не останусь.

Они проезжали мимо усадьбы, и Сапог потянул Суртаева за рукав тужурки к воротам:

- Заезжай, Филипп Иванович. У меня все ученые люди останавливаются. Томские профессора много раз гостили, сказки записывали.

- У нас своя юрта. Мы расположимся вон там, на бережке, - сказал Суртаев. - Устав товарищества и списки принесите, я посмотрю, все ли оформлено.

- Гнушаешься мной, грязным алтайцем? Или сердишься? А я не такой: у меня память только на добрые слова, худые я не помню, - все старое забыл. Приезжай.

...На следующий день Сапог пришел в войлочную юрту, над которой развевался красный флажок, и, рассматривая плакаты, нарочито зевал. Как бы между прочим, задал вопрос:

- Зачем мудрый человек, Филипп Иванович, своих людей по аилам послал?

- Народ собирать сюда. Картинки буду показывать.

- А-а, волшебный фонарь? Богато живешь. Добрый человек всегда богат. Бедняками живут только лодыри.

Сапог степенно сел на кошму, не спеша закурил. Достал бережно свернутые бумаги, которые дома хранил на своей кровати, под периной, вместе с деньгами, и подал Суртаеву. Тот бегло просмотрел устав и небрежно засунул в свой карман. Сапог вытянулся, готовый вскочить на ноги.

- Народ соберется - прочтем этот устав, - сказал Филипп Иванович. Пусть люди послушают.

- Зачем читать? - тревожно спросил Сапог и поднялся, подозрительно рассматривая Суртаева.

- Может, еще кто пожелает товарищество организовать.

- Нет здесь таких. У них в голове вместо ума - талкан. Отдай устав... Когда потребуется, я принесу.

- А я без вас знаю, что мне делать. Завтра утром позовите сюда всех членов вашего товарищества.

- Зачем понадобились?

- Проверить. Может, их нет совсем в живых.

- Сапог никогда не лжет.

Вечером он еще раз пришел в войлочную юрту, но не застал никого, кроме ямщиков.

- Все уехали по кочевьям, - сообщили ему.

Эта ночь была для Сапога едва ли не самой беспокойной в жизни.

"Почему Говорухин не пишет? Где он? Неужели с ним в городе случилось недоброе?" - тревожился Тыдыков.

4

Утром Сапог вышел из усадьбы и внезапно остановился, протирая глаза и всматриваясь в сизую даль. Каракольская ли это долина, где в течение многих столетий жили покорные Мундусы и Модоры, над которыми еще недавно зайсанствовал он? Из всех ущелий мчались всадники. Скакали они так напористо, как скачут ярые охотники, настигая зверя. С хребта спускался отряд. Догадываясь, что впереди всех едет старший Токушев, Сапог почувствовал острое желание ворваться в аил Анытпаса и плетью исхлестать непослушного парня.

"Лошадей за его бабу отдал, той ему устроил, - а польза какая?"

Первый раз собирается столько народу, созванного не им, Сапогом Тыдыковым, а кем-то непрошено вломившимся в тихую жизнь долины.

Он попытался успокоить себя:

"Народ знает меня, помнит... Они не посмеют говорить плохое".

Вернулся домой, чтобы переодеться.

"Выйду к ним в шелковой шубе, и все вспомнят, что это зайсанская одежда, только бляхи нет... Языки у них примерзнут".

Первое собрание было многолюдным, и Суртаев опасался, удастся ли побороть байских защитников, если они осмелятся подать голос. В докладе он говорил о классовой борьбе, о первых животноводческих товариществах и о помощи им со стороны государства.

Сапог важно подошел к собранию и поздоровался. Встало только шесть человек, остальные не шелохнулись. Филипп Иванович обрадовался: не зря он ездил по аилам, не зря вел беседы с бедняками у их домашних очагов. Тыдыкова он спросил:

- Где члены вашего товарищества?

Сапог указал на четырех алтайцев. Первым среди них был Таланкеленг, и Суртаев обратился к нему:

- Расскажи собранию, что ты делаешь в байском товариществе.

- Пастух, - растерянно ответил тот. - Овец пасу.

- Чьих?

Таланкеленг взглянул на Сапога, прося помощи, и Тыдыков поспешил на выручку:

- Он - чабан товарищества.

Не слушая его, Суртаев продолжал расспрашивать:

- А сколько в отаре твоих овец? Ни одной? Я так и знал. А скотоводом себя называешь, рядом с Сапогом встаешь - богач!

Люди захохотали. Суртаев махнул рукой на Таланкеленга:

- В батраки снова поступил. Так и говори.

- Нет, мне Большой Человек записал тридцать овец.

- Понятно: от налога укрывается, государство обманывает.

Опросив остальных трех членов, занесенных в списки Сапога, таких же бедняков пастухов, Суртаев сказал:

- Байские уловки ясны. Хотел обмануть Советскую власть, сколотил ложное товарищество, чтобы налоги за батраков не платить, - не удалось. Вздумал по-прежнему ездить на бедноте.

- Ездил, а теперь пусть пешком ходит! - крикнул Аргачи.

- Если бы не я, ты бы еще вот таким издох, щенок! - прохрипел Сапог.

- Если бы не Советская власть, то я всю жизнь прожил бы у тебя на собачьем положении, - в тон Тыдыкову ответил парень.

- Тебе следовало бы поучиться слушать старших по возрасту.

- Я тебе слова не давал, Тыдыков, замолчи, - потребовал Борлай, председатель собрания.

- Не мешайте говорить Большому Человеку! - послышался визгливый голос. - Худо будет.

- Ничего не будет. Председатель здесь... Товарищи из аймака, из области.