Великое ничтожество

Что гребень золотой стащил

Он из волос у дамы

И стукнул об пол прямо,

Он разлетелся на куски,

Как будто был он из стекла;

Всё сделал доктор мастерски,

Ведь дама и не поняла,

Что гребень неспроста разбился.

Такой вот случай приключился.

Ну, всё, мой друг, письмо кончаю,

Получше прячься, Бальтазар.

Всё будет хорошо, я чаю!

Сейчас отправлюсь на базар,

Куплю себе другое платье

Конспиративных ради мер:

В нём будет легче убежать мне

От Циннобера. Твой Пульхер».

Глава пятнадцатая

У Бальтазара настроенье

Испортилось в одно мгновенье;

Он был отвержен и гоним,

К тому ж изза любви раним.

«Изза тебя, Проспер Альпанус,

Коварный как двуликий Янус,

Мне ход заказан в Керепес!

Попутал ты меня как бес!

К Терпину Мошу не врывался

И с Циннобером я не дрался:

Введённый в искушение

Лишь пнул изображение

В проклятом зеркале твоём

Тем злополучным давним днём!

И вот печалящий итог!

Сам чёрт бы выдумать не смог

Мне хуже наказания,

Чем это прозябание!

Я здесь, наверно, постарею

В глуши деревни Якобсхее», —

Он только кончил говорить,

Хотел уж зеркало разбить,

Поднял его над головой…

Но что же это? Боже мой!

Вдруг в небе сильный гром раздался:

«Ты, Бальтазар, тоске поддался!»

Он в небо устремил глаза;

Кружилась в небе стрекоза

Размером с доброго коня.

«Напрасно ты ругал меня!

Я не двуликий словно Янус! —

На стрекозе Проспер Альпанус

Спланировал в зелёный сад. —

Я по порядку всё подряд

Тебе поведаю о деле,

Что привело меня к тебе.

Мой друг, скажи мне, неужели

Не веришь ты своей судьбе?

Ты получил письмо Пульхера

О злоключеньях Циннобера:

Без гребня золотого он

В ближайшем будущем лишён

Всех будет злополучных чар.

Ну, успокойся, Бальтазар! —

Проспер Альпанус лишь коснулся

Цветком унылого чела,

Тоска в мгновенье умерла

И Бальтазар как бы очнулся

От продолжительного сна —

В его душе цвела весна. —

У Циннобера на головке

Есть три заветных волоска,

Уверенным движеньем ловким

Не удалишь ты их пока,

Его ничем не одолеть;

Они по цвету словно медь,

Но не увидишь ты их сразу:

Они невидимы для глаза.

Монокль волшебный этот может

Помочь найти их хоть кому,

Тебе найти он их поможет,

Но рвать нельзя по одному

Те волоски. Пучок хватай

И сразу же в огонь кидай!» —

«Ах! Милый доктор, перед вами

Я очень сильно виноват!

Сказать я не могу словами,

Как снова вас увидеть рад!

Вы мою душу исцелили,

Струёй живительной вы влили

В меня желанную надежду:

Я снова полон сил как прежде!» —

«Я не сержусь! Сам молод был!

Принцессу юную любил,

Была она стройней газели,

Лицо как белая луна,

Рабыни на неё глазели —

Прелестна так она была!

И даже евнухи мечтали

Остаться с ней наедине.

Что говорить! Меня терзали

Такие муки! Было мне

В ту пору ровно двадцать лет;

Любви моей и грёз предмет

Был недоступен для меня,

Как пламя мотылька маня,

Сулил мне только смерть и муки

И бесконечные разлуки.

Сентиментально, но, поверьте,

Хранил бы я до самой смерти

Ту ветку белого жасмина,

Что мне вручила Бальзамина,

Вздыхал бы до скончанья дней,

Слезу ронял бы я над ней.

Свершилось чудо, право слово!

Мы с Бальзаминой будем снова!

Она недавно пробудилась

От сна, что длился сотни лет.

Я буду с ней, чтоб ни случилось!

На свете счастья выше нет,

Чем быть любимым и любить!

Что, право, лучше может быть?

Я очень скоро покидаю

Страну, где прожил много лет,

От нетерпения сгораю

И сожалений вовсе нет,

Что оставляю я поместье.

Вы, Бальтазар, с Кандидой вместе

Всю жизнь безбедно проживёте,

Семью большую наживёте.

Так вот, любезный Бальтазар,

Поместье – это мой вам дар.

Плита на кухне дров не просит,

А мебель, хоть чернила лей,

Не будет пятнышка на ней,

Сад постоянно плодоносит,

Посуда вовсе там не бьётся.

Легко и радостно живётся

Там только тем, кто чист душой.

Ещё подарок небольшой

Я приготовил Фабиану.

Он надерзил, должно быть, спьяну,

Я проучить решил невежду —

Околдовал его одежду.

Возьми вот эту табакерку,

Что так похожа на сундук;

Лежит в ней маленький сюртук,

Но подойдёт он без примерки

Для Фабиана в самый раз,

Как будто сшитый на заказ.

Когда оденет он сюртук,

Исчезнет колдовство, мой друг!»

Глава шестнадцатая

Лишь только солнышко взошло

На небе утром рано,

А Бальтазар украдкой шёл

Уж к дому Фабиана.

Застал он друга своего

В постели нездоровым.

«Эй, Фабиан!» – «Тебе чего?» —

«Ты бледен, право слово!

И очень сильно похудел.

Когда последний раз ты ел?

Быть может, мучит тебя жар?» —

Заволновался Бальтазар.

«Эх, Бальтазар! Что жар? Пустяк!

Надломлен жизненный костяк

Всего благополучия.

Я не припомню случая,

Чтоб ктото так же пострадал!

Вся жизнь моя – сплошной скандал!

Я жертвой пал волшебных чар,

Мой друг любезный, Бальтазар!

Меня околдовал коварно

Проспер Альпанус в прошлый раз!

Я время провожу бездарно,

Скрываюсь от сторонних глаз;

Я не могу явиться в свет,

И даже в университет

Я вынужден ходить в жилетке!

Живу как канарейка в клетке!

На улице не показаться:

Все начинают так смеяться,

Как будто я – придворный шут!

Поверь, и несколько минут

Такого положения

Доставят унижения

С избытком и сведут с ума:

На плечи лезут рукава,

А фалды быстро подрастают,

Да так, что мусор подметают!

Я просчитался, право, малость!

Надев другой сюртук, казалось,

Избавлюсь от нещадных чар.

Но всё напрасно, Бальтазар!

И как всегда я поспешил:

Тьму сюртуков себе нашил,