Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты

И, наконец, самое главное условие появления государства – разделение общества на антагонистические классы. Имущественная дифференциация гуннов подтверждается археологическими находками как в Северном Причерноморье, так и в Подунавье[994]. Видимо, можно констатировать признаки и начинающегося социального расслоения (привилегированный слой составляли primates конца IV – начала V в. – родовая аристократия и λογάδες Аттилы, выделившиеся благодаря личным качествам), но этот процесс далек от завершения, а общество – от разделения на классы. Рост антагонизмов в гуннском обществе сдерживался необходимостью сплочения всех сил народа во время постоянных войн и в определенной мере смягчался получаемой добычей и данью.

У гуннов времени Аттилы источники фиксируют только патриархальное рабство; рабами становились пленные. Приск пишет о домашних рабах и рабынях одной из жен Аттилы, занятых вышиванием, об архитекторе, сделанном банщиком, о казни рабов, убивших своих господ[995]. Нет свидетельств о применении труда рабов в материальном производстве (исключение, вероятно, составляли ремесленники), зато много раз сообщается о торговле пленными и о стремлении получить за них выкуп. Широко было распространено, так сказать, временное рабство, когда хозяева заставляли пленных сражаться во время военных действий ради добычи, которая служила им выкупом[996]. Гуннское общество почти полностью обеспечивало себя за счет военной добычи, дани, торговли пленными, паразитировало на экономике завоеванных земель[997]. В хозяйственной деятельности, ограничивавшейся, вероятно, скотоводством[998], рабы использовались мало, скорее это могли быть обедневшие соплеменники. Было ли у гуннов распространено долговое рабство, неизвестно.

Таким образом, говорить о достаточно развитых классовых отношениях, разделении на рабов и рабовладельцев[999], о раннеклассовом обществе у гуннов[1000] предоставляется преждевременным. Государство же не может возникнуть в бесклассовом обществе. Не было и экономической базы для этого: без комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства не может быть государства[1001].

Гуннское общество второй четверти V в. находилось на стадии разложения родо-племенной организации, в переходном состоянии. Но государством «держава Аттилы» так и не стала и распалась со смертью вождя, как и многие другие кочевые образования. Имея уже сложную, иерархическую организацию, оно носило еще потестарный[1002] характер.

В целом представляется, что политическая надстройка гуннского общества эволюционировала гораздо быстрее, чем его социальная структура, в связи с тем исключительным военным могуществом, которое было достигнуто гуннами при Аттиле, когда римские императоры были вынуждены отправлять к нему послов высшего ранга, чего «…не делалось ни при его предках, ни при других властителях Скифии…»[1003], когда «римляне повиновались всякому его требованию; на всякое с его стороны понуждение смотрели, как на приказ повелителя»[1004]. Современная этнографическая наука предлагает называть такой промежуточный этап в процессе развития от догосударственных форм к государству вождеством[1005], что верно, на наш взгляд, отражает отличительную особенность данной общественной системы.

Вождество характеризуется централизованным управлением, наследственной клановой иерархией вождей и знати, социальным и имущественным неравенством, отсутствием формального и тем более легитимного репрессивного и принудительного аппарата[1006]. Сила власти правителя кочевого общества, как правило, основывалась не на возможности применить легитимное насилие, а на его умении организовывать военные походы и перераспределять доходы от дани и набегов на соседние страны[1007]. Именно таким правителем и был легендарный Аттила.

Азово-черноморские степи во второй половине V – первой половине VI века

Раннесредневековая литература продолжает античные традиции в освещении жизни окружающих народов. Историки отмечают только то, что непосредственно задевает интересы, в основном, Восточной Римской империи. Причерноморско-приазовский регион интересует византийских авторов постольку, поскольку там зарождается очередная волна номадов, достигающая их границ. Все пространство от Каспия до Дуная со второй половины IV в. в течение нескольких столетий представляло собой бурлящий котел, в котором перемешивались и сменяли друг друга кочевые племена. Нам известны только отдельные, наиболее сильные всплески ожесточенной борьбы народов, нашедшие отражение в исторических произведениях и хрониках, главным образом восточных и отчасти западных римлян.