Великое расширение

А Боонь бережно поддерживал жену за талию. Натали выбрала просторное платье из тонкого хлопка с примесью шелка, чтобы легче переносить жару. Боонь надел новую белую рубашку и такие же брюки, на ногах черные “оксфорды”, начищенные до блеска. Утро он провел на стройплощадке, поэтому днем принял душ. Волосы, тщательно набриолиненные, зачесал назад, так что они напоминали гладкий шлем.

От островов почти ничего не осталось. Разработка началась вскоре после того, как А Боонь показал путь к островам. Так как дорогу наверняка знал он один, ему было поручено посещать разработки ежедневно, вести к неуловимым островам все новые суда с техникой и баржи. Он наблюдал, как песок с пляжей ссыпают в гигантские емкости и грузят на баржи. Смотрел, как взрывают утесы, которые он впервые увидел с отцовской лодки много лет назад. Утесы, глядя на которые отец ласково положил руку на голову семилетнего сына. Сейчас утесы разламывались, точно сухое печенье. Исчез маленький пляж, где лежали на песке они с Сыок Мэй. Словно то был сон, уже полузабытый.

Он наблюдал, как острова тают. Исчезают, но не так, как прежде.

А затем все закрутилось. Проект расширения возобновился, острова исчезли, зато побережье выросло, растянулось; начали высаживать деревья – их корни свяжут насыпную почву, и новая земля постепенно обретет плотность. Первая стадия проекта только-только завершилась, однако все свидетельствовало, что успешно.

Пришло время начинать Великое расширение. Сто пять тысяч гектаров земли – это число не укладывалось у А Бооня в голове. Столько земли предстоит создать из ничего, из песка и моря. Двадцатиэтажные многоквартирные дома, многополосные шоссе, торговые центры, тщательно продуманные парки. Их сверкающий новый город ждал рождения.

После того как Сыок Мэй арестовали, А Боонь с ней не виделся. Если верить последним слухам, она по-прежнему отказывалась признавать себя участницей заговора с целью свержения действующей власти. Разве можно признаться в чем-то, повторяла она снова и снова, чего не существует? Боонь не писал ей и о ее жизни не справлялся, все это рассказывала ему Ма, она поддерживала связь с дядей Сыок Мэй, а ему время от времени разрешали навестить племянницу. Ма рассказала, что Сыок Мэй похудела, щеки у нее ввалились, а глаза потухли. И когда дядя спрашивает, как с ней обращаются в тюрьме, она хоть и отвечает “Хорошо”, но взгляд отводит, и руки у нее трясутся. И живость возвращается к ней, лишь когда ей приводят Яна.

Сама Ма предпочитала не судить о поступке сына, однако неизбежно заканчивала такие рассказы жалобами – дескать, “из-за того, что случилось”, бывшие жители кампонга теперь избегают ее. Более подробно события того года они не обсуждали. Боонь всегда старался переключить внимание Ма на какую-нибудь новую забаву – электрический миксер, лампу с замысловатым цветочным узором на абажуре, светящийся в темноте будильник. “Не обращай на них внимания”, – успокаивал он ее. Когда он представлял эту новую Сыок Мэй, с ввалившимися щеками и потухшим взглядом, внутри у него все переворачивалось, однако на губах играла неизменная улыбка, а в голосе звучало бесконечное терпение.

А Боонь, спасший проект Великого расширения, получил существенное повышение и теперь подыскивал новый дом, просторнее. Позже они с Натали заведут еще одного ребенка, а может, и двух. Они считали разумным планировать будущее и надеялись, что Ма переедет к ним, особенно сейчас. О том, что именно они вкладывают в это “сейчас”, они не говорили. Когда из-под руин сгоревшего дома достали тело, в нем с трудом опознали Дядю. На похоронах Ма не произнесла ни слова. Она не плакала, не причитала, вообще не издала ни звука, молчала. После похорон о Дяде никто больше не упоминал.

Появилась процессия, и толпа встретила ее восторженным ревом. На переносной платформе возвышались ярко раскрашенные картонные фигуры: граждане Федерации в национальных нарядах. Малайка в сиреневом баджу курунг, сикх в белой рубахе-курте, китаянка в красном ципао – они улыбались с украшенной лентами и вымпелами платформы. Над ними развевался флаг Малайской Федерации.

За первой платформой последовала вторая: позолоченный глобус, на котором выведены бесчисленные “Вперед!”, и снова флаги, и снова яркие ленты.

Третья платформа, четвертая, пятая. Они представляли отрасли промышленности, религиозные конфессии и политические сообщества: Гильдия розничных торговцев, Ассоциация молодых мусульманок, китайские импортеры продуктов питания. Флаги, львы, люди, огни. Завидев очередную платформу, зрители разражались оглушительными криками.

Все были охвачены радостью. Свобода от ан мо, независимая Федерация! Нация ощущала себя частью нового огромного мира, в газетах ежедневно рассказывалось о падении других колоний и формировании новых наций. Значит, их свобода – лишь одна из многих.