Вельтаншаунг. Уровень первый (СИ)

Судя по всему, здесь скрывался какой-то двоичный код. Это было послание, но я не понимал его.

Справа от картин висела историческая справка, видимо, предназначенная для практикантов, рядовых, не обучавшихся в высшей офицерской школе, ну и, само собой, для меня.

Я бы принял эту парочку за поэта-романтика и его экзальтированную музу. На деле оказалось совсем не так. Надпись гласила:

«Счетные механические машины были созданы в XVII веке, но они были ненадежны и примитивны.

Английский ученый Чарльз Беббидж, будучи одним из основателей астрономического Королевского общества, загорелся идеей создать мощный механический вычислитель, способный выполнять длинные и важные калькуляции в автоматическом режиме.

В 1833 году профессор Кембриджского университета Чарльз Бэббедж разработал проект первой аналитической машины. Это был гигантский арифмометр с программным управлением, с запоминающим и арифметическим устройствами.

Его помощницей и сотрудницей в научных изысканиях была первая женщина программист Ада Лавлейс».

Что ж, выходит, сгинувший Хирт собирал калькулятор, который мог бы не только делить и умножать, но и решать логарифмы. Достойное занятие.

Но, судя по всему, результат его исследований оказался несколько неожиданным. Для механической счетной машины слишком много напущено мистического тумана.

И, потом, запульнуть живым человеком в неизвестность вместо того, чтобы рассчитать параболу движения снаряда или пули с поправкой на боковой ветер – это вполне в нацистском духе.

Нет, фашисты придумали что-то другое. Возможно, и впрямь машину, которая постоянно производит расчеты. Вот только чего?

Их тайная технология осталась в разрушенной лаборатории. Но немцы – народ упрямый. Они достанут своего Хирта из-под земли, а потом заставят восстановить адскую шарманку.

Нельзя стоять на пути у прогресса – сметет и размажет!

А еще интересно, чем занимается программист? Слово вроде бы не сложное, но странное. Да еще имя у девушки слишком говорящее: Ада! Ну да, они здесь все посланцы из ада, не без этого.

И вдруг сверху раздался шорох.

Я молниеносно вскочил в нишу с портретами, замер. «Извиняйте! – прошептал я картинам уголком рта. – Наливайте. Третьим буду».

Полотна, естественно, не оценили юмора.

Я тут еще пару дней по коридорам побегаю и не только с портретами и бюстами разговаривать начну, но и с каждой лампочкой – здороваться…

Кто-то осторожно спускался. Солдат словно перекатывался с носка на пятку, что было крайне трудно в армейских сапогах. Немец двигался практически бесшумно. Даже не представляю, как он, вообще, оплошал, выдав себя. Возможно, не читай я надписи, то ничего бы и не услышал. И, вероятно, напоролся бы на этого лазутчика чуть выше.

Минуты щелкали в голове. Враг крался или притаился за выступом, поджидая меня как паук, в ловко расставленных сетях.

Теперь мне уже казалось, что шаги просто почудились, и стоит выйти – увижу лишь пустую лестницу. Но страх был подобен тому, интуитивному ощущению, что пришло ко мне в потайной пещере.

Там, в нескольких шагах от меня кто-то был. Или что-то. И неведомая сила тянула меня обнаружить себя, выйти, сдаться на милость незнакомца.

В голове зазвучал тихий шепот: «Не надо бояться. Смерти нет. Выходи, юнит. Дальше тебе не пройти».

Наверное, это гипноз. Опять фашистские магические штучки. А «юнит», наверное, это профан, попросту «лопух». Что ж, в их черной магии я такой и есть.

Не слушать!!!

«Не надо бояться!» – слова в моей голове звучат так, словно шипит змея.

Не поддаваться!

Я вдруг ощутил, как голос материализуется. Звук совершенно неясным образом превратился в лианы, которые начали стремительно пробиваться через позвоночник и пеленали меня в кокон, точно нерадивую гусеницу, боящуюся превращения в бабочку.

Я знал, что это иллюзия, но бог мой, как она была реальна! Хотел было подтянуть автомат поближе к груди, но понял, что руки уже не слушаются. Они стали как ватные. Я еще мог двигать ими, но уже не ощущал пальцев. Еще несколько секунд и все тело онемеет. А потом покажется враг. Не удивлюсь, если это будет голодный питон.

Пальцы разжались сами собой. Автомат выскользнул, упал вниз, с грохотом выскочил из ниши и полетел вниз по ступеням.

Это конец!

Я прокусил нижнюю губу. Боль почти не ощущалась, но тот, кто гипнотизировал меня, почувствовал запах свежей крови. Похоже, он не был совсем бесстрастным, как тибетский монах, сидящий на скале тридцать лет и три года.