Вельтаншаунг. Уровень первый (СИ)

А черти здесь повсюду: в помещениях, в воздухе, в рогатых и в безрогих эсесовцах. Они все время пытаются проникнуть и в мою голову, чтобы свести с ума. Их много, они разговаривают друг с другом, у них своя иерархия, странный демонический жаргон: не латынь, не немецкий. Какой-то русский, но изобилующий совершенно непонятными терминами.

Аристотель заблуждался, утверждая, что голоса демонов нечленораздельны. Возможно, так было раньше. И это фашисты научили адских тварей говорить! О, боже, кто их замолчать заставит?

Здесь, в замке, безумие правит бал!

Но, коричневая чума, сконцентрированная в этих стенах, пока еще не выплеснулась наружу, во внешний мир.

Там, на свободе, все так же, по утрам, всходит солнце. И поют птицы. И пахнет свежестью выпавшей росы. И утренний холод в воздухе так бодрит, так радует самим фактом своего существования!

Мы никогда не ценим того, что имеем. Я прожил не такую уж и длинную жизнь. Но лучшие мои воспоминания навеки связаны с той Россией, которую мы потеряли.

Я был босоногим ребенком, и мне не было дела до того, как революционеры бьются за народную свободу то со Столыпиным, то с Распутиным.

Я тогда жил в ладу с самим собой.

Помню ночное. Костер, вздымающийся в поле до самых звезд. Фырканье лошадей у реки.

И не забыть те байки, что травили мы, усевшись в кружок. Эти смешные сказки: про анчутку, озоровавшего в курятнике; про лешего, в зипуне одетого наизнанку; про мертвых с косами вдоль дорог.

Мы тогда все верили в доброго царя, от которого жадные фабриканты скрывали истину. Да, славное было время.

Это потом, когда пламя гражданской волны охватило страну, как пожар, приходилось быть осторожным. Власть менялась ежедневно. Нужно быть постоянно начеку. Наверное, именно жизнь выковала из меня разведчика, словно провидению нужно было отправить меня сюда и показать, как человеческое безумие охватывает народы и страны.

Бросив последний взгляд за окно, я потянулся. Какое счастье, что, на этот раз, я выспался по-человечески. Да, шея затекла, но зато меня не преследовал повторяющийся кошмар с фашистом, убивающим меня. Эти начищенные сапоги победителя на уровне глаз – этот образ начинает уже бесить. Наверное, потому, что я боюсь именно такого конца.

Я поднялся на ноги, подошел к краю, посмотрел вниз. Прыгать рискованно: площадка с обрушенной лестницей вся в остроконечных обломках. И всюду торчат штыри арматуры. Можно так неудачно приземлиться, что никакое волшебное зелье уже не поможет.

Но жизнь продолжается. Я расстегнул штаны, помочился, нацелившись на стену, чтобы оставить свое прибежище чистым и в то же время не выдать себя лишними звуками.

Теперь бы умыться и поесть.

Внизу есть столовая, вот только как туда попасть?

Я застегнулся, отметил, что у гимнастерки оторвана пуговица на животе, а в правом рукаве дырка от шальной пули.

Отступив назад, я вдруг поскользнулся, нелепо взмахнул руками и упал, стукаясь головой о табличку с годами жизни мужчины, а ногами – по датам женщины. И тут над головой что-то натужно заскрипело.

Я исхитрился вывернуться и подняться на ноги. Мужской портрет уходил в стену, открывая провал, из которого пахнуло сыростью.

Я с удивлением заметил, что отпечатки моих ботинок попали на две восьмерки. Видать, головой я угодил в восьмерку года смерти ученого. Что ж, это вполне могло быть паролем. Но сам бы я об этом никогда б не догадался.

Несколько секунд я стоял перед входом в неизвестность: что там? Альтернативный спуск в подземный тоннель или тайник, кончающийся тупиком?

А вдруг – это один из лазов, что ведет за стены замка? Это было бы чудом. Нет, не отпустят меня так просто черные фашистские боги. Они еще не наигрались.

Одно радует: движение воздуха есть. А там, где сквозняк, всегда есть выход или хотя бы отдушина, а значит, и возможность расширить дыру, точно зная, что куда-нибудь да выберешься.

Сдается мне, что проход широким быть не может. Скорее всего, – шагну сейчас в бездну и меня пронесет через этажи как с горки на санках. Но что на выходе? Не переломать бы ног.

Я протянул руки вперед и коснулся пальцами противоположной стены. Теперь я даже стал различать серое свечение камней, глаза привыкали к мраку. Я не двигался, а продолжал ощупывать пространство. И вдруг, о чудо! – наткнулся на рычаг. Щелкнул механизм, лязгнули шестеренки и сверху начала опускаться веревочная лестница. Значит, этот сюрприз не древний, и это радует – хотя бы веревка не оборвется.

Я дождался, пока тряпичные перекладины спустились, стал на них ногами и медленно, вместе с лестницей, как на эскалаторе, поехал вниз.

Все-таки немцы народ практичный. Все сделано с толком, с чувством, с расстановкой. Не успел я об этом подумать, как веревочная лестница дернулась, словно в шестерни, которые были в спусковом механизме, хулиган воткнул гаечный ключ. Это враги вставляют мне палки в колеса!

И точно: сверху замелькали огни фонарей:

– Он здесь, герр гауптштурмфюрер! Огонь?

– Он нужен живым! Дуйте за ним.

«Да как они меня нашли?» – подумал я, прыгая вниз с лестницы.