Венедикт Ерофеев «Москва – Петушки», или The rest is silence

Память активна, в ней есть преображающий творческий элемент, и с ним связана неточность, неверность воспоминаний. Память совершает отбор: многое она выдвигает на первый план, многое же оставляет в забвении, иногда сознательно, иногда бессознательно[26].

Насколько субъективна и своеобычна бывает цитация, можно проиллюстрировать на следующем примере: Вадим Делоне рассказывает в своих лагерных воспоминаниях, как от него потребовали записать на бумагу стихи, где будто бы было сказано, что «…Москва, столица нашей Родины – помойная яма». Изумленный поэт долго не мог понять, что имеется в виду, и лишь впоследствии сообразил, что речь идет о строчке: «И опять в Москву, как в омут мутный…»[27]. Или чудесная история, рассказанная мне Екатериной Владимировной Эйлер-Оболенской, о швейцаре, который был послан барышней к подруге за нотами модного романса «Не искушай меня без нужды…» и объявил владелице нот, что пришел за песенкой «Не соблазняй меня без надобности…».

В случае «Москвы – Петушков» представляется важным поставить вопрос о цитации над каждым словом текста. Само количество цитат, развивая известную подозрительность, вынуждает к этому. В намерения автора не могло не входить крайнее возбуждение ассоциативного поля читателя. При этом нормальна и неизбежна субъективизация исследования. Речь идет о двойной рецепции: писателя и читателя, воспринимающего текст сквозь призму своей культуры, образованности, сообразительности, подготовленности и памяти. К предлагаемому труду применимы слова топоровской работы о связях творчества Ахматовой и Блока: «Было бы рискованным и едва ли целесообразным настаивать на достоверности всех приведенных в этой работе соответствий… или достоверности отдельных сопоставлений»[28]. Условие всех подобных исследований – необходимость взять на себя риск многочисленных гипотез.

В книге «Das Zitat in der Erzahlkunst» Герман Мейер справедливо замечает, что установить твердые границы скрытой цитаты, реминисценции, намека, парафразы и так далее бывает очень затруднительно[29]. Часто это вопрос интерпретации. Заострение внимания на формально-видовом подходе может оказаться отягощающим и неплодотворным уклонением от исследования смысла и структуры текста. Речь об этом будет заходить в тех случаях, когда именно вид цитаты важен для анализа текста.

Одной из формальных трудностей в ходе работы оказалась невозможность указать печатные источники некоторых цитат. В работе встречаются неопубликованные анекдоты (или опубликованные в неизвестных мне сборниках или книгах), современный, не всегда приводимый словарями жаргон, ходовые фразы и сходные языковые феномены. Но необходимость привести их представляется мне важной – подход, совпадающий с мнением Абрама Терца в его статье «Анекдот в анекдоте»:

А ведь мы – филологи, историки, этнографы – иногда мечтаем: жить бы мне, например, в эпоху средневековья или в неолите, когда складывались и запросто пелись все былины, саги, сказки. Сколько бы я вынес оттуда великих истин и загадок, которые до сих пор пребывают во тьме неизвестности! Я был бы сопричастен поэзии у самых ее истоков!.. А между тем на наших глазах, рядом, совершается некое действо, в котором мы сами принимаем невольное участие и до которого еще не дотянулась наука. Это – фольклор, анекдот[30].

Итак, беря на себя ответственность за сообщаемый материал и с благодарностью за корректуру и дополнения, которые могут быть внесены читателями этой работы, я включаю в текст необходимые для понимания и известные мне языковые и бытовые реалии.

Цели исследования

Цель работы состоит в поисках возможно полного ответа на следующие вопросы.

1. Выявление и приведение источников, которыми пользуется в своем монологе герой «Москвы – Петушков».