Венец

— Вот, семечки мои в тебе. Подобно пище, поедаемой тобой, войдут они в стенки кишок твоих, станут плотью твоей, станут тобой. Но останутся моими. Следом моим в тебе. Останутся во власти моей, подобно членам моим, руке или ноге, направляемых волей моей. И ежели ты согрешишь против меня, ежели надумаю я наказать раба своего глупого, или нерасторопного, или неверного, то обратятся они к той части тела твоего, кою я выберу для наказания. Сожмут они сердце твоё дланью невидимой, и ощутишь ты хлад смертный, или разорвут тебе печень, и истечёшь ты желчью, или даже и кал твой устремится путём обратным и хлынет из ноздрей твоих. Ты во власти моей, ты в воле моей, в мире тварном и в мире горнем, здесь и повсюду, сейчас и всегда. Помни об этом, раб мой Севушка. Помни и страшись гнева моего, ищи благоволения моего, радуйся ласке моей. Будь верен. Смиренен и послушен. Как и подобает быть доброму рабу Божьему, рабу Воеводы Всеволжского.

Вечная связь между человеком и его следом — «это ж все знают». Через след, отрезанные волосы или ногти, вещи, просто отпечаток на земле, наводится волшба на «причину» следа, узнаются его мысли и чувства, «наводятся» болезни, эмоции и поступки. А уж сакральность спермы просто наполняет все человеческие культуры. Я лишь форсирую «инверсное» направление воздействия.

«Не плюй в колодец, вылетит — не поймаешь».

— Ы-ы-ы… буду… всегда… душой своей клянуся… господине…

Он попытался поцеловать мне руку. Пришлось подсунуть ему под нос ладонь: из-за вязок, наложенных на него во избежание ненужных инстинктивных движений, возможности проявить раболепие были ограничены.

— Ну и хорошо. Постой пока так. Слугу пришлю. Подмыть тебя. А то ты нынче… не презентабелен.

Уже от двери я оглянулся. Натруженное «большое гнездо» Большого Гнезда выделялось «алыми розами любви» на фоне раскрасневшихся, поблескивающих от масла, ягодиц. А справа, со стены, по-прежнему сурово, выставив пальцы вперёд в крестном знамении, смотрел с иконы Спас.

За прошедшие годы в жаре и сырости, лик Спасителя полинял, стал плохо различим. Но я помнил его. Как он смотрел на меня. Девять лет назад. Повелевающе, угрожающе, требуя покорности. На этом же полке. В сходной позиции.

Нет. Мне было хуже. Тельце меньше, отсутствие опыта, полное непонимание происходящего, смыслов, последствий. Бездонная трясина непредставимого, неожидаемого. Панически пугающего. И единственный сияющий столп — господин, хозяин. Светоч, опора, защита. Надежда.

Потом, правда, эту «надежду» пришлось зарезать и сжечь. Что для «ложных надежд» — типично.

Вывод? — Нельзя становиться для этого юноши «ложной надеждой». А то прирежет.

Хорошенько отмывшись после совершенного «подвига», а считая Бастия — двух подвигов, я вовсе не торопился послать Сухана сполоснуть родоначальника Московских рюриковичей.

* * *

А.С.Пушкин, сыграв свадьбу с Натальей Гончаровой и исполнив супружеский долг, утречком вышел на минуточку из спальни. И не вернулся. Ибо на квартиру, снимаемую молодыми, уже явились во множестве друзья его. Следуя долгу дружбы и гостеприимства, молодой супруг сел с друзьями за стол, где они продолжили вчерашнее празднование, чередуя банальные тосты с оригинальными, полными острословия и веселья, виршами собственного сочинения. Лишь часам к четырём по полудни подвыпившие гости, возжелав увидеть молодую, напомнили «нашему всему» о её существовании. Тогда же выяснилось, что всё это время юная жена поэта провела в постели. Ибо не могла покинуть супружеское ложе: слуги не появлялись и не отзывались на крики её, прислуживая господину своему, а одежда её в спальне отсутствовала.

* * *

История эта вспомнилась потому, что я решил её отчасти воспроизвести. Оставив Всеволода одного, привязанного, в остывающей парилке, в весьма неудобном состоянии, я дал ему возможность «узнать своё место». Место холопа, наложника, сексуальной игрушки. Одной из… Ощутить заброшенность, одиночество, зависимость от моего отношения и внимания.

Непослушных детей здесь частенько ставят на горох. Гороха нет, но стоять коленками на досках… Полезно. Для осознания.

Главное: мне надо подумать. «Познав» Всеволода технически, получив представление о его нынешних моральных свойствах и об отношениях с другими персонажами окружающего меня «Святорусского театра трагедии и маразма», зная по летописям о его эволюции со временем в части свойств душевных и умственных, мне надо решить: годится он к тому плану, который я задумал? Потянет ли он роль, которую я собираюсь ему предложить на ближайшие десятилетия?

Тут не знаешь сумеешь ли позавтракать, а нужно представить поведение личности в течении пятнадцати лет, минимум. В буйном букете интриг, под мощнейшими внешними воздействиями, в густом потоке случайностей и неопределённостей.

Вот подхватит он инфекцию. От, например, повреждения слизистых в результате моих «активных действий». И — «даст дуба». Соответственно, все мои измышлизмы и «коварные ковы»… в дым.