Венец

Обе партии — раскольников и их противников — оказались обезглавлены. Бешеный Федя казнён, Мануил Кастрат умер, Поликарп Печерский отправился в зарубежье, Антоний Черниговский перешёл на «третью сторону», на мою. «Настоящих буйных мало. Вот и нету вожаков». Без юродивых пассионариев-раскольников и ортодоксы растерялись. Снова: митрополит Константин погиб, их лидеры: Кирилл, Кириней, согласились со мною.

Не всё просто было. Илья Новгородский, к примеру, гадил везде, где мог. Да мог-то он мало. И — не долго.

Хрисоверг, замученный к этому времени своими болячками, не желал сказать «да». А сказать прямо «нет» — не рисковал. Преемник его, Михаил Анхиал начинать своё патриаршество с раскола не хотел. Некоторое разнообразие всегда присутствовало в жизни поместных церквей. Мы не сделали ничего принципиально нового. Ну, не носят на Руси в «цветоносную неделю» пальмовые ветви! — Только вербу. Просто усилили уже имеющееся своеобразие.

Мы сформировали списочек: чего бы нам хотелось. Ничего особо еретического там не было. Но вопрос-то не в этом. Или всё, или ничего. Или Соборы нам — указ, или — совет. Хоть про что, хоть про вербу или оливковое масло. Обсуждались не установления, а право на их изменение.

Кирилл, с его логикой и риторикой, с его книжностью и смирением, с внутренней готовностью «читать с разумением», оказался очень уместным переговорщиком. Именно для «ипата философов». Они изначально были дружелюбны друг другу.

Ещё. Анхиал известен решительной неприязнью к католикам. Я, с моим подчёркнутым уважением к княгине Ольге, напоминал о её крещении в Константинополе, о посылке ею послов в Рим. Не угрожал, не вспоминал, но там не дураки сидят. Риск повторения тогдашних ошибок в отношении «королевы руссов», требовал проявления большей гибкости.

Забавно то, что мы, в силу нищеты и слабости Руси, не могли ни «нагнуть», ни «купить» Патрирхат. Сыскался, однако, обходной путь.

Орёл византийский — двухглавый. Жрёт в два горла. И кормить, и морочить — надобно обе головы. Предложения церковные были приложением к предложениям императору. Раскол означал, для светской власти после моих предложений, не только существенную «упущенную выгоду», но и кучу проблем.