Венец для королевы проклятых

– Я не бог, – пожала плечами целительница, – тот, кто ступил под сень смертного древа, уже не принадлежит этому миру… По крайней мере, не совсем принадлежит. Никто не возвращается таким, как был, и не в моей власти исправить это.

Видеть, как Хильдегард тихо угасает день за днем, было мучительно, но будущее пугало Гвендилену еще больше. Остаться вдовой, когда королем станет Альдерик, было смертельно опасно и для нее, и для малыша Ригора! Амаласунта – другое дело, скоро она выйдет замуж, отправится в Корн-Селор, и для нее начнется новая жизнь, судьба Людриха Гвендилену не особенно волновала, но при одной только мысли о том, что ее могут разлучить с младенцем или причинить ему вред, она чувствовала, как превращается в зверя – волчицу или медведицу, что готова разорвать кого угодно, защищая своего детеныша. Отец когда-то говорил – в лесу нет никого опаснее, и только теперь Гвендилена понимала почему!

Нужно было предпринять что-то как можно скорее, пока Хильдегард еще жив. Если бы королем стал принц Римеран, все было бы иначе – он-то по-прежнему любил и уважал ее, души не чаял в младшем брате, Людрихе, и сумел бы поставить Альдерика на место… Но Римеран дал обещание вступить в орден и не отступит от своего слова.

Конечно, все разрешилось бы само собой, если бы Альдерик умер… И желательно, чтобы его смерть выглядела естественной. Гвендилена часто вспоминала Гилу и кольцо с ядом. Как-то она даже завела речь на эту тему – осторожно, издалека… Но Гила лишь смерила ее ледяным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Можешь считать, что я ничего не слышала, но больше не говори со мной об этом.

И, помолчав, добавила:

– А лучше – даже не думай.

Поначалу Гвендилена разгневалась, но, поразмыслив, поняла, что целительница, пожалуй, права. Если ее коснется лишь тень подозрения – все пропало! Что тогда будет с маленьким Ригором? И помолвка Амаласунты с принцем Претекаром неминуемо расстроится… Кто захочет взять в жены дочь отравительницы?

Гвендилена думала об этом почти постоянно, часто ворочалась с боку на бок ночами, прикидывая, что предпринять, и не находила ответа. Но, как это обычно бывает, все произошло совершенно неожиданно.

Глава 7

Стоял теплый весенний вечер. В небе над морем догорал закат, казалось, что солнце стремится слиться со своим отражением в воде… В воздухе пахло чем-то сладким и грешным, дразнящим и вкрадчивым, невероятно притягательным и лживым насквозь, словно обещание любви из уст красивого проходимца.

Но Гвендилене было не до любви. Отпустив служанок, она сидела перед большим зеркалом, собираясь отойти ко сну. С тех пор как малыша Ригора отлучили от груди и бдения у колыбели ушли в прошлое, Гвендилена полюбила одиночество… Несмотря на то что, в соответствии с дворцовым этикетом, служанки и фрейлины должны были находиться при ней неотлучно, чувствовать рядом чужое присутствие день и ночь ей стало просто невыносимо.

Выход нашел мастер Броквур – талантливейший механик и изобретатель. Долгое время он подвизался в Академии всеобщего знания, но отчего-то рассорился с ректором и согласился на щедрое предложение Хильдегарда стать «королевским придворным мастером». Благодаря ему во дворце появился и водопровод, так что теперь слугам не нужно было таскать воду из колодца, и лампы, не оставляющие копоти, от которых ночью было светло почти как днем, и еще много хитроумных диковинок.

В спальню Гвендилены он провел звонок – стоило лишь дернуть за шнурок у изголовья кровати, как в комнате прислуги звенел колокольчик и кто-нибудь из девушек являлся на зов, взяв ключи от королевских покоев в особом шкафчике. Гвендилена находила это изобретение очень остроумным и полезным – удобно, когда слуги находятся на расстоянии вытянутой руки и в то же время не обременяют своим присутствием!

Сидя перед зеркалом, Гвендилена придирчиво вглядывалась в свое отражение, но не находила печальных примет времени – кожа по-прежнему оставалась гладкой и нежной, глаза блестели, и в черных волосах не видно было седины.

«Гила отлично знает свое дело, ее притирания обладают почти колдовской силой! Но что с того? – с грустью думала Гвендилена. – К чему это, если моя красота цветет напрасно?»

Сегодня Хильдегард не придет даже затем, чтобы поцеловать ее в лоб и пожелать доброй ночи! После прогулки по морскому берегу с сыном Людрихом он почувствовал себя утомленным, не вышел к ужину и просил не беспокоить его до утра.

В последнее время он совсем ослабел и даже государственными делами почти перестал заниматься. Гвендилена порой с трудом узнавала мужа в этом преждевременно старом человеке! Он сильно исхудал, стал ниже ростом, глаза словно выцвели, из ярко-синих стали блекло-серыми, почти прозрачными. Видно было, что теперь каждый день для него – это всего лишь еще один шаг по дороге к смерти, в страну, откуда нет возврата…

И осталось идти не слишком далеко.