Венец Евриномы (СИ)

— Лежи, Никки. Зажми рану сильнее. Ник-ки-и-и, — растворилось где-то за белыми облаками. Голос показался мне знакомым и таким родным, что я подумала: так разговаривает Бог, наверное, но точно я не знаю…

… ибо я сидела посреди свежескошенного луга и больше не было никаких ран. Под ладонями только свежескошенная трава, и обоняние раздражал запах лета.

Я понимала, что должна была слушаться и не вставать, но день так упоительно хорош, а я… я не могла рисковать ещё и Джейсоном.

Где-то над ухом прожужжал шмель или оса. Он больно ужалил в висок, когда я встала на колени.

========== Джейсон. Глава 1. Воздух ==========

Мария не раз повторяла, что в декабре индийский рынок похож на мозаику. Я вернулся, чтобы удостовериться. Диковинные орнаменты традиционных одежд, фрукты, пряные ароматы, кажется, могли бы изгнать тишину, воцарившуюся внутри.

А ещё я вернулся на Гоа, чтобы услышать в ветрах эхо голоса Марии, ощутить её прикосновения сквозь волны Океана. Впервые за многие годы я почувствовал себя в полной безопасности, но не от того, что перестал быть преследуемым, скорее, принимая своё полное безразличие к этому обстоятельству. С тех пор, как я не уберёг Марию и не смог спасти Никки, жизнь полностью утратила свой смысл.

И я возвратился за тем, чтобы ещё хотя бы раз пройтись по тёплым, прогретым доскам пола нашего с Марией бунгало босиком, открыть платяной шкаф, где до сих пор висела кое-какая её одежда, вдохнуть почти забытый аромат её духов, а потом отправиться к Океану, чтобы говорить с ним, укорять его.

Но до дома я так и не дошёл. Напиваясь в стельку, я уже которую неделю ночевал у случайных женщин или просто на пляже. Утро начиналось с порции дешёвого местного виски, вечер заканчивался им же. Мне было решительно наплевать, что от меня воняло как от мусорного бака, а щетина на лице постепенно превращалась в неопрятную бороду. Я мог думать лишь о том, что Марию отнял у меня Океан, а Никки июль.

Наверное, я слишком сентиментальный ублюдок, но я смог незамеченным пробраться на церемонию прощания с Никки. Я стоял всего в нескольких футах от её матери и всё удивлялся, как сильно дочь похожа на неё.

Да, и я набрался храбрости, заглянул в гроб.

Спокойное лицо, в обрамлении пережжённых перекисью волос. Никки упрямо перекрашивалась и отращивала волосы до середины спины с тех самых пор, как я сказал, что тёмный цвет и короткая стрижка ей очень к лицу, но с такой причёской она похожа на Марию.

Я упомянул об этом всего лишь раз в минуту слабости, когда в номере дешёвого танжерского отеля она перекрасила волосы и остригла их почти под корень. Я очень хотел, чтобы тогда она поняла смысл сказанного и осталась со мной, но Никки села в автобус… С другой стороны я никогда не признавался, что на Марию она была похожа, не только когда красила волосы. Женщины почему-то терпеть не могут подобных сравнений, а для меня это казалось единственным приемлемым способом сказать о своей привязанности. И о том, что я любил её — Марию и её — Никки.

Я планировал, что моё бесцельное шатание по берегу рано или поздно приведёт меня к дому, но неожиданно оказался посреди чёртового рынка. Обоняние раздразнил крепкий запах кофе, и я решил взять порцию, просто для того, чтобы хоть немного протрезветь.

— Доброе утро. Чёрный с сахаром, пожалуйста, — попросил я продавщицу, машинально извиняясь перед человеком, которого задел плечом, продвигаясь к лавке со сладостями.

— Ничего, пустяки — резанул ухо знакомый, слишком знакомый голос.

Короче молнии вспышки, но гораздо дольше вечности взгляд через плечо… из рук русоволосой женщины упал задетый мною пакет — замедленные кадры из дешёвого фильма. И я моментально забыл о мозаике, Океане и чашке чёрного кофе, чёрт, я даже имя своё позабыл.

Зелёные мячи рассыпавшихся яблок у её ног, и она уже наклонилась, чтобы собрать. А я… замер и не мог дышать. Слёзы, подступившие к глазам, не давали увидеть, удостовериться, чёрт возьми, понять.

Она складывала яблоки обратно в пакет, когда какой-то парень бросился ей на помощь, но и Бог, и всё население преисподней — свидетели, что она только моя. Мгновенно протрезвев, я кинулся с застывшим на губах именем…

— Мари-и-и-и-я…

Она, однако, то ли не услышала, то ли не поняла и даже не подняла на меня взгляда. Всё её внимание оставалось сосредоточенным на чёртовых яблоках, а моё — на коротком, толстом, лососевого цвета шраме у её виска. Кажется, она нарочно маскировала его под затейливой причёской, но наклонившись, не ощущала, что он становится более чем заметным.

Я потерялся в моменте, и всё, что только мог, — автоматически помогать ей складывать яблоки обратно в пакет. Кажется, их миллионы. А мы вдвоём…

— Мария… — едва слышно позвал я ещё раз, но она не отозвалась.

И только когда последнее яблоко осталось на мостовой, оно оказалось меж наших пальцев. Я едва-едва коснулся рук моего фантома. У призраков не бывает тёплых пальцев. Они не умеют говорить:

— О-ох, — впервые выдохнула женщина, и я без сомнений узнал её голос. И мог бы даже из тысяч похожих.

— Извини… те… — пробормотал я, отдавая яблоко.