Венец ясности

– Идиодора, – властный материнский тон приковал к месту даже тех, кому не предназначался. Шимусу не нужно было видеть лицо сестры, чтобы понять, что в её глазах промелькнуло навязчивое желание обрушить особняк, сколько бы времени это ни заняло. Она ненавидела своё имя. В городе не было такого ребёнка, который не знал бы про неё хотя бы одну оскорбительную песенку или шуточку. Мало того, госпожа Лицни подливала масла в огонь всякий раз, когда её дочь вступала в перепалку с соседскими озорниками. На секунду Идди забыла о глупой дразнилке и детях, замерших в пугливом ожидании. Возмущённо взвизгнув, она откликнулась срывающимся голосом:

– Мама, они…

– Ты же не думаешь, что я собираюсь кричать тебе из окна своей спальни, которая находится на самом последнем этаже моего особняка? Немедленно поднимись ко мне. Я жду, Идиодора!

Раздались сдержанные смешки, когда Идди неохотно пошагала в дом.

– Мне послышалось, или ты, и вправду, угрожала этим милым, славным деткам? – спросила госпожа Лицни сладким голосом, когда Идди поднялась в родительские покои.

– Они испортили мне причёску, мама, и они поют эту дурацкую песню!

– Но это же всего лишь дети. Милые маленькие детки, – благосклонно улыбнулась госпожа Лицни. – К тому же, не вижу ничего оскорбительного в той песенке, она мне даже понравилась. Очень остроумно. А репейник появился в твоих волосах, уверена, неспроста. Ты что-то сделала им и получила заслуженное наказание. Умные детки. У них превосходно развито чувство справедливости.

Идди даже не обернулась, когда, выбегая из спальни, сшибла с ног заботливо подслушивающего Праца. Он всё ещё сидел на полу, расставив короткие ножки, когда госпожа Лицни заметила его отражение в зеркале.

– Прац!

– Да, госпожа Лицни, прошу прощения, – Прац торопливо поднялся.

– Прац, мне нужна новая расчёска.

– Конечно, госпожа Лицни. Когда прикажете подать обед?

– Пожалуй, через час.

– Да, госпожа Лицни.