Венецианская художница Розальба Каррьера: жизнь и творчество

Розальба написала портрет кардинала пастелью на бумаге размером 57х46 см. Колорит Розальбы вдруг утрачивает свою воздушную тональность, делаясь плотным и ярким, отражая мощную энергетику модели. Доминируют белый и ярко-красный цвета кардинальской мантии, разнообразие вносит голубая лента ордена Святого Духа на шее, которая просвечивает сквозь тонкую ткань воротника. Лицо кардинала выражает непреклонную волю: сжатые губы, в упор смотрящие глаза, чуть нахмуренные брови. Как всегда, Розальба позволяет зрителю рассмотреть мелкие детали, проникнуть в характер персонажа.

Близок этому произведению портрет папского нунция Джованни-Франческо Стоппани (Пинакотека, Кремона), к которому сохранился подготовительный рисунок пером, датированный 1742 годом. Внимательный взгляд, серьезное выражение лица и торжественное церковное одеяние создают величественный образ человека, облеченного священной властью.

К постпарижскому периоду относится и портрет епископа Клемента-Августа Баварского (Картинная галерея, Дрезден) – сына Максимилиана-Эммануэля и Терезы-Кунигунды Собеской. Притом, что Клемент был духовным лицом, он отличался и большим интересом к искусству. Розальба, не приукрашивая, написала его вытянутое молодое, но некрасивое лицо с длинным носом и полными губами.

Одним из шедевров художницы является «Портрет аббата» (Картинная галерея, Дрезден). В монографии, посвященной Каррьера, Б. Сани подробно описывает все трудности, с которыми пришлось столкнуться исследователям, пытавшимся идентифицировать модель111. Сначала считали, что портрет является изображением Метастазио (Пьетро Транасси). Этот человек был чрезвычайно известен в музыкальном мире Италии. «Параллельно с comedia dell'arte росла и развивалась только опера, которая в крупных центрах, как Венеция, Рим и Неаполь, приобрела большую популярность, особенно с тех пор, как оперные либретто стал писать Пьетро Метастазио (1698–1782). Это был не просто большой поэт. Он обладал способностью писать либретто таким музыкальным стихом, что мелодика слов почти подсказывала композитору музыкальные мелодии. Его либретто “Покинутая Дидона”, “Титово милосердие”, “Ахилл на Скиросе”, “Аттилий Регул” пользовались мировой известностью и вместе с другими (всего Метастазио написал двадцать шесть либретто) служили для всей культурной Европы самой живой и приятной школой итальянского языка»112.

Было бы чрезвычайно заманчиво обнаружить, что Розальба написала портрет этого выдающегося человека. Но, увы, модель не подходит по возрасту. Тогда исследователи предположили, что это аббат Сартори или аббат Кроза – два духовных лица, с которыми Розальба была знакома. К единому мнению, однако, ученые так и не пришли. Безусловно, было бы любопытно узнать истинное имя изображенного. Но нас будут интересовать в первую очередь художественные достоинства произведения. Розальба создала почти литературный образ. В этом лице заключена целая фабула. Француз или итальянец, но перед нами добродушный, остроумный, мудрый, насмешливый аббат из хорошей пьесы, даже, более вероятно, из романа. Он лукаво улыбается, весело прищуривая правый глаз. Левый в то же время остается серьезным, что придает выражению лица глубину и неоднозначность. Теперь в нем ощущается знание человеческой природы и скорбей мира.

Среди портретов духовных лиц у Розальбы встречаются и женские изображения. Таков портрет сестры Марии-Екатерины, монахини ордена доминиканок (Музей Ка–Редзонико, Венеция). Б. Сани утверждает, что сестра Мария была чрезвычайно значимой фигурой в духовной жизни Венеции и умерла, окруженная ореолом святости113. Хороший знакомый Розальбы Антонио дель Агата, описывая эту пастель, утверждал, что модель согласилась позировать только потому, что видела в этом своего рода послушание114. Портрет кажется почти монохромным, поскольку построен на сочетании черного и белого. Другие цвета, например оттенки розового, введены очень деликатно: художница лишь слегка подцвечивает губы и кладет легкие тени на восковое бледное лицо. При первом же взгляде на произведение становится ясно, что это не светский портрет, и все же не оставляет ощущение, что работы такого рода нам прекрасно известны. И совершенно справедливо: они составляли неотъемлемую часть религиозной живописи еще во времена Средневековья и Возрождения. Облаченные в темные закрытые одеяния фигурки становились на колени, наблюдая издали Благовещенье, Поклонение волхвов или Распятие. Это изображения донаторов – живых людей, свидетелей чуда, оказавшихся ближе к божественному, чем остальные, но все же принадлежащие земному человеческому миру.