Венецианский аспид

Если б герцог угадал ларец с портретом Порции, Нериссе б удалось обеспечить себе будущность тем, что она осталась бы в услуженье у своей госпожи, а то и освободила бы ее от части супружеских обязанностей. Арагон – это вам не жалкая республика и не исламский калифат, где из всех дыр лезут жены-конкурентки, Арагон – настоящее феодальное королевство, с аристократией, и сметливая дева, располагающая королевским выблядком, способна тут себе найти услад на всю жизнь.

Стряпчий отпер двери на террасу, поклонился и отступил с дороги.

Герцог медленно обошел стол, читая надписи и щурясь на ларцы, как будто обещанное в них могло просочиться через швы наружу. Наконец, свершив эдаким манером несколько оборотов, когда стряпчие уж начали нетерпеливо, но вежливо покашливать, герцог остановился пред серебряным ларцом.

– «Избрав меня, найдешь все то, чего ты стоишь», – прочел он вслух. – Дайте ключ, и пусть моя откроется удача![132]

Стряпчий вышел вперед и вручил Арагону ключ.

Тот отомкнул ларец – и отпрянул.

– Что вижу я?[133] Да это же говно!

– Там есть стишок, толкующий значенье, – подсказала Нерисса.

– Нет, это натуральное говно, – ответил герцог.

– Но посмотрите, все блестками усыпано оно, – сказала Порция.

– Не зря говаривали в старину: дает судьба и петлю, и жену[134], – не смогла сдержаться Нерисса. – Не стоил этот клад таких раздумий[135]. Символ, а? Монтрезору символы очень нравились.

Порция чуть слышно зарычала – хоть и не могла сдержать ухмылки над невезеньем Арагона.

Стряпчие захихикали: проделка совсем в духе старого Брабанцио – выжулить у аристократа три тысячи золотых и подсунуть ему фекалию.

– Это какашка. Три тысячи дукатов за какашку? – Герцог неистово помавал рукою в направленье оскорбительного предмета. При этом он ненароком надломил один свой великолепный ус. – Три тысячи…

– В определеньи собственных заслуг не судьи мы[136], – сказала Порция. – Вы дали слово, а теперь ступайте прочь, любезный сударь, и больше к нам не сватайтесь.

Униженный собственным обетом, герцог развернулся на каблуках, взметнул плащом и вышел вон, не произнесши более ни звука.

– А ты за ним разве не побежишь? – осведомилась у Нериссы Порция. – Бюстом колыхать пред ним не будешь?

– Я б и колыхнула, да только мне крайне любопытно, что за стих ваш папенька к этому призу присовокупил.

Порция заглянула в ларец с его зловонным бурым насельником, но никакого пергамента, сходного с тем, что в золотом ларце нашел марокканец, не обнаружила. Посмотрела на стряпчих – те пожали плечами.

– Стишка тут нет.

– С серебром ничего не рифмуется, а? – заметила Нерисса.

Явление шестнадцатое Мерзавец каких мало

– Что-то я не уверен, Яго, – сказал Родриго. – Кассио, похоже, очень мил.

– Он не мил. Когда напьется – сущий дьявол, как вскоре сам ты убедишься. Я презираю его, он мне отвратителен, я не люблю его до крайности. Ненависть моя к нему в сравненье с ненавистью – все равно что ненависть в сравнении с любовью. Так что не стоит говорить: он мил.

– Ну, я не в смысле мил, а в смысле – держится, как благородный.

– Настолько благороден, что отхарит твою Дездемону – и глазом не моргнет. Какие шансы будут у тебя, нескладного ежа, после того, как побывает она с таким привлекательным негодяем? Пей давай, укрепляйся перед боем.

– Варом отдает.

– Пей. Согреешься в ночи, пока к тебе я Кассио не доставлю.

– А это будет – где?

– У стен Цитадели, в узком переулке – увидишь в окне красный фонарь, там живет куртизанка Бьянка, что прелести свои распродает за тряпки и прокорм, но в этом франте души не чает[137]. Подождешь в темноте, в трех дверях оттуда. Когда напьется – а это произойдет довольно скоро, – я вложу ему в голову мысль, что она за ним посылала. Он, слыша про нее, не в состоянье сдержать веселый смех[138], и на зов пойдет как миленький. Я двинусь следом, не попадаясь на глаза. Держи свой меч на изготовку – и рысью в драку. Как только схватитесь вы с ним, я подыму тревогу и привлеку стражу, чтоб засвидетельствовала негодяйство Кассио и то, что напал он на тебя облыжно.

– Так мне его убить?

– Коль случится, так случится, тем радостней всем нам, но надо вам подраться. Пред тем, как нанести убийственный удар, советую претерпеть легкое раненье.

– Легкое раненье?

– А коли не удастся, ну что ж – как друг твой я обязан буду нанести тебе его сам. Для виду.

Родриго раскрыл было рот что-то возразить, но смолк, не начав, посмотрел на старого трактирщика, что как раз проковылял мимо с охапкой дров для очага.

– Говори без страха, – молвил Яго. – Он глух.

– Сдается мне, прилично будет не доверять тому, что он так глух, каким представляется.

– А, здравая мысль. Походка немощна его, но вот в глазах я примечаю какой-то очень похотливый блеск. Подозреваю, он в мое отсутствие творит делишки темные с моей женой.

– Правда? И трактирщик тоже? Друг Яго, прошу простить, если превышаю полномочия, но вам нужно серьезно с ней поговорить.