Венеция. История от основания города до падения республики

Такой город, как Венеция, хозяйка обширной, далеко раскинувшейся империи, не смог бы управлять ею, если бы сам не управлялся демократическими институтами. Подобно английской аристократии, на которую он во многом похож, венецианский патрициат дал городу святого Марка семьи, в которых искусство государственного управления было в некотором роде наследственным, а потому правители могли сменять друг друга, сохраняя принципы и дух своей политики в неизменности. Вот почему этот олигархический режим завоевал уважение и доверие подданных: его наглядно демонстрируемыми основами были честность, мудрость и честолюбивое стремление при любых обстоятельствах трудиться во имя безопасности и величия отечества. И вот почему к XIV−XV вв. правительство Венеции стало, пожалуй, одним из лучших во всем мире и как нельзя лучше приспособленным для работы на благо города святого Марка.

Шарль Диль. Венеция: патрицианская республика

Маттео Висконти, самозваный «капитан народа» Милана, был лишь одним – пусть и самым могущественным – из множества деспотов, которые с середины XIII в. начали захватывать власть в городах Северной Италии. В Вероне уже утвердились Скалигери, в Модене и Ферраре – д’Эсте; в Мантуе вот-вот должны были прийти к власти Гонзага. В классическом смысле слова все они были тиранами, но, как правило, не угнетали своих подданных. Напротив, чаще всего они пользовались популярностью в народе, так как обеспечивали людям куда более спокойную и надежную жизнь, чем во времена их отцов и дедов.

Но для венецианцев они были сущим проклятием. Республика принимала все новые и новые меры против подобного захвата власти. В дожеские обязательства включали все более строгие пункты, направленные на предотвращение тирании. Запрет Реньеро Дзено на демонстрацию гербов; сложная процедура выборов: отказ третьему Тьеполо в должности дожа – всё это были симптомы одной и той же фобии, на рубеже столетий переросшей в настоящий невроз. На самом деле опасность сильно преувеличивали. Великолепные автократы материковых городов опирались на традицию, совершенно чуждую всему, к чему привыкла Венеция. Эта форма правления была порождена высокоразвитой феодальной системой Западной Европы и реакцией на нее со стороны городских общин; долгой, изматывающей борьбой между империей и папством, между гибеллинами и гвельфами; а также ссорами и соперничеством частного порядка, одновременно и омрачавшими историю итальянских коммун, и стимулировавшими их развитие.

Венеция, со своей стороны, была наследницей Византии, где о феодализме и слыхом не слыхивали – по крайней мере, до Четвертого крестового похода. Западная империя не предъявляла на нее никаких серьезных притязаний вплоть до самого договора Карла Великого с императором Никифором. Венеция не поддерживала ни гвельфов, ни гибеллинов. Она оставалась практически единственным из крупных городов Северной Италии, который счастливо избежал завоеваний и даже просто вторжений на свою территорию. Пока остальные города настороженно следили друг за другом и поглядывали то на север, за Альпы, в сторону императора, то на юг, в Рим, в сторону папы, Венеция попросту повернулась к Италии спиной и обратила взоры на Восток, предопределивший ее прошлое и подававший большие надежды на будущее. Поэтому в политическом отношении Венеция развивалась совершенно иным путем, чем ее соседи по полуострову. Те избрали путь общественного самоуправления, а когда он завел в тупик, сделали крутой поворот в сторону автократии. Венеция, напротив, неуклонно двигалась в одном направлении – в сторону самовоспроизводящейся олигархии, которая в итоге и правила ею (в целом мудро и хорошо) на протяжении пятисот лет, до самого конца республики.