Венеция. История от основания города до падения республики

Во Флоренции такое мелочное проявление мстительности хоть и вызвало осуждение, но, по крайней мере, было объяснимо; в родном городе Бьянки подобное поведение было непростительным. Она заслуживала лучшей участи. Однако ее сограждане-венецианцы никогда ее не забывали, и приятно отметить, что в одном из самых красивых уголков Венеции – рядом с мостом Сторто в приходе Святого Аполлинария – на доме, где она родилась и провела детство, все еще висит памятная табличка.

В октябре 1587 г., когда умерла Бьянка Каппелло, дож Николо да Понте уже два года как лежал в могиле. Предоставим ему покоиться там, однако прежде упомянем еще один случай, произошедший во время его правления; довольно незначительное само по себе, это событие стало симптомом важной и зловещей особенности венецианской политической жизни того периода – усиливающейся власти и растущей непопулярности Совета десяти.

Совет десяти, как помнит читатель, изначально был создан как временный Комитет общественного спасения для устранения последствий неудавшегося заговора Баджамонте Тьеполо в июле 1310 г.[309] Предполагалось, что комитет создан на два с половиной месяца; но ко времени, о котором мы ведем речь, он просуществовал два с половиной столетия и стал важной частью управленческой системы Венеции. Важной, но при этом не вполне неотъемлемой: с самого начала Совет десяти отказывался аккуратно вписаться в политическую систему. Ее структура имела традиционную пирамидальную форму: дож на самом верху, ниже – синьория, затем коллегия, сенат и Большой совет. Совет десяти, однако, всегда оставался обособленным, нелогичным, аномальным органом управления, обладавшим огромной властью; эту власть он в случае необходимости мог использовать для обхода бюрократии и медленно продвигавшихся обсуждений в сенате, принимая собственные решения и немедленно претворяя их в жизнь. Обычные дела, будь то политические, военные, финансовые или дипломатические, проходили по обычным каналам и подвергались обычным ограничениям и отсрочкам; срочные же вопросы или те, что требовали крайней секретности или особой деликатности, могли переходить от коллегии напрямую к Совету десяти, который имел право действовать по собственной инициативе, проводить платежи из секретных фондов и даже давать тайные указания венецианским дипломатам, отправлявшимся за границу. В сферу его компетенции входили «все вопросы, касающиеся безопасности государства и сохранения морали» – границы столь расплывчатые, что они практически не имели значения.

В таких обстоятельствах на первый взгляд может показаться удивительным, что большую часть времени Совет десяти пользовался своей властью настолько мудро и хорошо – особенно учитывая тот факт, что ему редко приходилось отчитываться за свои действия перед вышестоящей властью. Однако на практике злоупотреблений удавалось избегать благодаря встроенной системе сдержек и противовесов. Члены совета избирались сроком на один год, без права переизбираться ранее чем по прошествии еще одного года. Два члена одной семьи никогда не могли заседать в совете одновременно. Руководство советом никогда не доверяли одному человеку; во главе совета стоял триумвират – «главы» (i Capi); триумвират переизбирали каждый месяц, а его членам в течение месяца службы запрещались любые контакты с внешним миром, чтобы главы совета не подвергались воздействию сплетен и попыткам их подкупить. Продажность и порочность карались смертью. Наконец упомянем еще одну важную деталь, о которой часто забывают: в совет, помимо десяти избранных членов, входили также дож и синьория, что в совокупности составляло семнадцать человек.

Однако постепенно становилось ясно, что даже семнадцати человек не всегда достаточно. Мы уже видели, как в моменты принятия по-настоящему важных решений Совет десяти просил Большой совет избрать дзонту – дополнительный сенатский орган, который присоединялся к Большому совету для обсуждения особых дел. Члены дзонты значительно укрепляли позиции Совета десяти, снижая вероятность сопротивления в других советах; однако по мере того, как Совет десяти усиливался, присваивая себе все больше государственных дел, другие органы управления, более традиционные согласно конституции, утрачивали важность и неизбежно негодовали по этому поводу. Первые признаки этого негодования появились уже в 1457 г., когда Совет десяти справедливо обвинили в том, что он превысил свои полномочия, приказав сместить дожа Франческо Фоскари. Одиннадцать лет спустя полномочия совета недвусмысленно ограничили лишь «самыми деликатными делами» (cose segretissime). Однако это определение все же оставляло достаточно оснований для споров, и деятельность совета не была существенно урезана.