Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Голубая дымка окарино
Тает в венецейской тишине,
Или улыбнулся Палестрина
Траурной гондоле, и весне,

И случайным, робким, нищим звукам

У благословенных берегов,
Чтоб на миг невоплощенным мукам
Даровать бессмертие богов.

1929 г.

Сергей Головачевский

Догаресса

«В голубом эфира поле
Блещет месяц золотой;
Старый дож плывет в гондоле
С догарессой молодой…»[563]

Словно яркий жемчуг в море,

Красотой горит она.
Адриатика во взоре
У нее отражена.

Станом девственным Диана

Не могла бы спорить с ней,
Краской нежной Тициана
Золотится шелк кудрей.

В серебре лагуны зыбкой

Сквозь туман плывут они
И приветствуют с улыбкой
Их небесные огни.

И таинственным светилам

Все внимает, присмирев,
И Феодор с крокодилом,
И святого Марка лев.

Догаресса негой ночи,

Лаской звезд утомлена
И смыкает тихо очи,
Уступая власти сна.

Сон лелея безмятежный,

Дож любуется женой
И, обняв с заботой нежной,
Сторожит ее покой.

Гладит локон ароматный

Он дряхлеющей рукой,
Шепот страстный и невнятный
Ловит с уст ее порой.

Что же вздрогнул он смущенный

И бледнеет отчего?
Имя назвал шепот сонный:
Это имя – не его!

И мгновенно в сердце дожа

Подозрение встает
И, суровый дух встревожа,
Муки ревности зовет.

Знает он, кого случайно

Выдает беспечный сон;
Перед ним раскрылась тайна, —
Убежден в измене он…

И, простясь навек с покоем,

Он обдумывает месть,
Казнь кровавую обоим
За поруганную честь.

Страсть в нем разум поборола, —

Приговор уже готов…
По волнам скользит гондола
Мимо храмов и дворцов…

Спят каналы и палаты

В серебристой полутьме…
Яд, оковы, казематы
Дожу грезятся в уме…

Разгорается все боле

Сердце местью роковой…
Тихо все… в небесном поле
Блещет месяц золотой…

На разрушение колокольни Св. Марка в Венеции