Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Претит мне этот край и целый свет не мил!
Раскашлялся опять средь вечной книжной пыли.
А все же эту жизнь, как я ее любил,
И бурно, и легко, немногие любили!..
Ах, вырваться, бежать, коль только хватит сил…
Куда? – Не все ль равно: в Париж, в Севилью, в Чили?
Нет, лучше на восток: ex Oriente lux!
Мечта!.. Но где же я? Октябрь… туманы… Дукс!..

II.

Богемские леса и варварские нравы!
Опять в отъезде граф, и снова я один
Средь наглой челяди, не чтящей громкой славы,
Ни подвигов моих высоких, ни седин.
Вечор я вслух читал Торкватовы октавы
И строфы медные божественных терцин,
А слуги фыркали. Мерзавцы! Вот я вас-то!..
Хоть, впрочем, трости жаль. Но со стихами – basta!

III.

И в мрачной сей дыре тянуть остаток дней!
Мошенники кругом, лентяи или сони;
То сцена, то скандал. Комедия, ей-ей,
С утра до вечера, но только не Гольдони.
Сегодня, например, мертвецки пьян лакей,
А повар мне назло испортил макароны.
В хоромах холодно; весь день дымит камин.
Беда, коль мажордом дурак и якобин!

IV.

26 октября

С визитом местный ксендз. Как речь его елейна!
Как ограничен ум! Чтоб черт его побрал!
Ушел, отдавши честь графинчику портвейна…
Ах, сколь мне надоел библиотечный зал,
И глобус, и портрет пожухлый Валленштейна!

Сел в кресла, снял парик и два часа дремал

Под хриплый стук часов с фигуркою Амура.
Нет, право, тяжела мне эта синекура!

V.

Венеция моя! Хоть, правда, я не дож,
Но средь сынов твоих, быть может, не последний:
Вольтер меня ценил, Руссо, Шамфор… и что ж? —
На склоне лет своих, как нищий в богадельне,
Из милости живу, на чучело похож…
Нет, нет: то лишь кошмар иль старческие бредни.
А новый мой роман? – Ведь не дописан он.
Засяду-ка скорей за «Икосамерон».

VI.

1 ноября