Венгры с перцем. Исторический путеводитель по друзьям и партнерам

«В нашем театре когда-то была поставлена пьеса венгерского драматурга Эркеня «Тоот, другие и майор». Пьеса мне глубоко симпатичная – и по тенденции, и по форме. Но у широкого зрителя она не нашла того отклика, который, на мой взгляд, должна была найти. Почему? Видимо, эстетически наш зритель пропустил в истории мирового театра важный момент, который бы позволил ему быть подготовленным к эстетике такого рода. Я имею в виду хотя бы театр абсурда. Как бы он ни был нам чужд по своей философской позиции, эстетически это – страница, которую наш зритель не прошёл. А «Тоот, другие и майор» – пьеса, полная антифашистского темперамента, по эстетике построена как раз по этому принципу. И зритель недоумевал, особенно – в финале, когда герои пьесы обсуждают: «Ты разрезал его на три части или на четыре?» – «На четыре». В зале не знают, как к такому относиться: вроде была комедия, а тут человека разрезали на четыре части… Когда же мы показывали этот спектакль в Будапеште (там авторов подобного толка много, зритель к эдакому действу эстетически более подготовлен), то и на сцене сразу родилось море импровизации. Учтите – при языковом барьере! Потому что спектакль творил зритель. Увы, подобного спектакля ленинградцы не видели…».

Иштван Эркень. Мемориальная доска

Взыскательный Товстоногов не считал спектакль вполне успешным. И всё-таки многим запомнился Николай Трофимов в роли майора – смешной и жутковатый, роботообразный фашист, панически боящийся бомбёжек. В московском театре «Современник» эту роль играл Олег Табаков, с тех пор много работавший в Венгрии и как актёр, и как режиссёр (он поставил несколько спектаклей в городе Веспреме). На спектаклях присутствовал автор – Иштван Эркень. И здесь нельзя не упомянуть Татьяну Иосифовну Воронкину, чьи переводы – по-настоящему литературные! – превращают Эркеня и в русского писателя.

Этого венгерского автора ещё в шестидесятые годы оценил привередливый читатель журнала «Иностранная литература» – и роман «Семья Тоотов» читали и цитировали. Да и пьеса про майора нет-нет, да и возвращается на афиши. Словом, случалось и так: что для венгра – забавно, русскому – скучно. Но куда чаще венгерский юмор покорял советских театралов.

Шумную популярность на много лет снискала в СССР комедия Миклоша Дьярфаша «Проснись и пой!». Само название пьесы стало в России крылатым выражением. Постановки на разных сценах от Львова до Владивостока – с начала семидесятых до нашего времени. Телефильм по спектаклю, который частенько показывали в праздничные дни, да и в ХХI веке то и дело повторяют – уже в качестве развесёлой телевизионной классики. Наконец, музыка, сразу подхваченная улицей, влетевшая в фольклор. Песню из спектакля московского Театра Сатиры и сегодня напевают многие:

Проснись и пой, проснись и пой,
Попробуй в жизни хоть раз
Не выпускать улыбку из открытых глаз…

Московский Театр Сатиры в семидесятые годы был повсеместно известен и любим. Привередливая критика бранила его за развлекательное, эстрадное направление, которое считалось «низкопробным». А зритель именно этот эстрадный стиль, знакомый всему СССР по телевизионным ревю, принимал восторженно. Зритель жаждал лёгкости, беззаботного комизма. Жаждал, если угодно, бульварного театра. На этот спрос и отвечала венгерская пьеса про стареющего ловеласа Пишту Орбака и его верную жену Эржи, про их добродушно бунтующего сына Дьюлу, про приятные волнения молодых влюблённых, про весёлых и простодушных жизнелюбов.