Веня-адвокат

— Когда мне было три года, — Веня решил объясниться, — я убежал из дома. Помню, как ночью вытащил из маминой сумочки какую-то мелочь, засунул ее в рот и рванул в ближайший круглосуточный магазин. Я абсолютно не умел считать, поэтому работница магазина помогла подобрать подходящий товар, которым оказались круглые кислые конфеты с джемовой начинкой. Я выплюнул в ладонь кассирши монеты и гордо направился обратно. Вокруг дома уже собралась толпа полицейских, детективов и врачей. Мама призвала все службы города, чтобы меня найти. Даже газовую, пожарную службы и бюро по контролю над неопознанными летающими объектами. Она и подумать не могла, что я просто пошел в магазин за конфетами, — Веня с кружкой кофе сел за стол напротив Греты Даниловны. — Помню, что очень испугался. Наверное, еще больше, чем мама. Под светомузыку сигнальных огней спецмашин и с набитым конфетами ртом я начал медленно пробираться к дому. Старался, чтобы меня никто не заметил. Думал, что зайду в свою комнатку, лягу в кроватку и, как будто, никуда и не пропадал. Однако в ту же секунду ниоткуда выскочил какой-то мужик в плаще и шляпе, схватил меня за левую ногу, поднял над землей вверх тормашками и начал трясти. Все конфеты вывалились, конечно. «Ужасный мерзкий мальчишка! Как ты мог сбежать, так напугать своих родителей и набить рот какой-то гадостью! Выплюнь! Фу! Мы тут ради него все не спим, а он жрет что-то и хихикает над нами!» — вопил этот зверь прямо в мое левое ухо, которое до сих пор не слышит на все сто процентов. Мне было совершенно не до смеха. Он потащил меняв дом, как мерзкую драную крысу на помойку. А я молчал, потому что каждая неокрепшая мышца моего тела готовилась к смерти и не слушалась моих указаний. Когда мама увидела, как это чудовище заносит меня в дом, держа за ногу и выкрикивая какие-то мерзости, то запустила ему в лоб бревно, предназначенное для растопки камина, отчего тот разжал руку, и я упал на пол, получив пурпурный шишак. Я онемел от ужаса на целых три месяца. Речь восстанавливалась медленно с заиканиями и ежедневными походами к психологу. Это был детектив из местной полиции, который никогда не отличался вежливостью. Жил один, никого не любил и его никто не любил. Вот и превратился в зверя. Мук Аркадьевич после того случая позаботился о том, чтобы его уволили. Когда меня называют детективом, во мне просыпается лютая ненависть к тому субъекту. Она выворачивает меня наизнанку и тогда случается приступ. Все мое гениальное естество протестует против даже отдаленной ассоциации моего призвания с деятельностью того чудовища.

— А где он сейчас? — спросила Грета Даниловна.

— Не знаю. Умер, наверное, от своей нечеловеческой злобы. И всем плевать.

— Теперь все понятно, — улыбнулась Грета Даниловна. — Ты совершенно необычный мальчик.

— А теперь давайте вернемся к нашему Карлосу, который застрял где-то высоко, — Веня резко сменил тему.

— Да еще и добровольно, — подхватила Грета Даниловна.

— Вспоминайте все об этой считалочке. Кто сочинил. Когда сочинил. Что и как Карлос о ней говорил. Почему она ему нравилась. Что именно в ней нравилось. Надо вспомнить все. С первой строчки.

— Эту считалочку придумали Карлос и его друзья — Бри, Лекс и Алекс. Каждый написал по одной строчке. Помню, как они громко смеялись, когда сочиняли это стихотворение. Бри — единственная девчонка в их компании — придумала первую строчку: «Замерла на пальчиках левой ноги… руки повесила на струну космоса». Она твердила, что хочет тишины, одиночества и невесомости. Часто представляла себя в сумеречном покое, зависшей на одной ноге на вершине скалы с закрытыми глазами и поднятыми вверх руками. Странное, конечно, желание у тринадцатилетней девчонки. Я вот в ее возрасте…

— Мечтали о длинном платье! — усмехнулся Веня.

— Да! Мечтала, — констатировала Грета Даниловна. — И это нормально! Ненормально в тринадцать лет висеть над скалой в тишине и сумраке!

— В чем-то вы правы, — согласился Веня.

— Вторую строчку придумал Карлос: «Вокруг тихо-тихо, сыро-сыро, высоко-высоко… Не желаю судьбу без компаса». К сожалению, он не объяснил, почему такие строки пришли ему в голову, как и Алекс с Лексом: «Надуваю грудь счастьем, звездами, солнцем; глаза — улыбкой сопливой; Ныряю в жизнь глубоко, далеко от смерти земной златогривой». Тарабарщина какая-то.

— Нужно встретиться с Бри, Алексом и Лексом, — подытожил Веня.

— О нет! Я не хочу опять очутиться в этой обители абсурда! Мне кажется, если я еще хоть раз пообщаюсь с каким-нибудь Гоблином или Кружкой, то уже не вернусь к нормальной жизни. А я хочу жить!

— Надо! — уверенно заявил Веня и демонстративно громко сербанул кофе.

***

Узрев у школы Веню и Грету Даниловну, Борис Борисович тот час же попытался затеряться в море бушующих школьников.

— Борис Борисович! Не прячьтесь! Мы всё видим! — крикнул Веня.

— А я и не прячусь… С детками решил порезвиться. На скакалке попрыгать. Не отвлекайте меня, — капризно потребовал Борис Борисович, выхватив у какой-то девчонки скакалку, и приступив к прыжкоподобным движениям.