Венок для незнакомки

— Чужих людей... — Он повторил мою фразу, будто эхо, долго вдумывался в ее смысл. — Я многое бы отдал, Лидия Сергеевна, чтобы вы не говорили про меня «чужой»...

А что бы он отдал, интересно? — вдруг подумала я. Что вообще готовы отдать мужики, чтобы заполучить расположение сводящего их с ума объекта? Именно на первом этапе, поскольку про последующие речь уже не идет. На последующих этапах ни черта они не отдадут.

— А что бы ты отдал, Алик? — спросила я.

— Полжизни, — не задумываясь, рубанул он.

— А другую половину?

Он задумался. Перестал ковырять песок и попытался отыскать в темноте мои глаза.

— Извини, — сказала я. — Не подумала. Удовольствие, конечно, ниже среднего — быть «не чужим» посмертно. Умереть мы пока не готовы.

— Вам мало половины? — расстроенно спросил он.

— Много, Алик. Слишком много. Я не стою того. К тому же я недавно выяснила, что любовь в вакууме не распространяется. Забавно, да?

Мерцающее светлячками «окно» над Жемчужным продолжало сжиматься. Оно напоминало диафрагму фотоаппарата. Через полчаса захлопнется, и наступит мрак на всей земле. Луна уже исчезла. Оставалась еле видимая туманность выше светлячков — очень мелкие звездные завихрения, метущие небо тонкой метлой.

— Завтра на базе мероприятие, — заговорил он о другом. — Все желающие в девять утра будут штурмовать Ай-Чу. Ну не саму, конечно, для этого надо слишком много выпить... а один из отходящих от нее отрогов. Там вполне проходимая тропа, места ужасно красивые... Вы не бывали в Большом каньоне под Бахчисараем?

— Я даже в Аризоне на Большом каньоне не была, — посожалела я. — Хотя, полагаю, между ними есть определенная разница. О чем ты говоришь, Алик? Сезон дождей и ураганов с завтрашнего дня — не самое подходящее время для скалолазания.

— Неправда, Лидия Сергеевна. Есть сводка метеослужбы. Циклон уйдет стороной, на Севастополь, мы попадаем в самый край непогоды. Ночью обещают дождь, без разрушительных, впрочем, последствий, а вот завтра — навряд ли. Понижение температуры, облачность, давление — общим числом на пару суток, местами мелкие осадки — для похода в горы самый климат, не находите?

— Не слышу энтузиазма в твоем голосе. Ты, похоже, не собираешься присоединиться к экспедиции?

— Не знаю, Лидия Сергеевна, настроения нет. Вот если бы вы со мной пошли, я бы даже не раздумывал...

У меня-то точно настроения не будет. Я попыталась ему это втолковать красноречивым молчанием. Он меня понял. Он и не мог рассчитывать на нечто большее. Даже по завершении великих потрясений, чуть не сделавших из меня покойницу, я упорно не желала расставаться с реноме госпожи «Нет».

Я проснулась с колотящимся сердцем. Почему? Открыла глаза и сразу вспотела. Что послужило причиной пробуждения? Мои нервы перестали служить связующим звеном между внешним раздражителем и внутренним «приемником». Нервы не при деле. Остаются органы чувств, которые продолжают тянуть лямку в облегченном режиме. Скажем, слух... Тишина не была абсолютной, за стеной моросил дождь, отчетливо шурша по земле и кустарнику. Что прорезалось через это шуршание?

Чу! В коридоре что-то скрипнуло. Еще раз! Вот он — раздражитель. А первый — стук закрываемой двери. Я не успела перевести дыхание, как превратилась в энергетически заряженную вещь. Лежала, напрягшись, и слушала. Кто-то вышел из комнаты на первом этаже и скрипел половицами в коридоре. Еле слышные шаги, и снова — скри-ип... Тишина. Постоял. Опять шаги. Открылась и закрылась входная дверь. Она не имеет запора, в отличие от остальных дверей, ее держит плотная набивка из кожи, не позволяющая распахнуть ветру. Зато ее может распахнуть любой человек.

Но сейчас распахнул не любой...

Действуй, Маня!.. Я вскочила с кровати, на ощупь нашла окно и распахнула занавеску. Щелкнула шпингалетом — толстая рама не успела скрипнуть, как я подала ее вверх — в таком положении она отворяется тяжело, но без скрипа... Я высунулась по пояс, мгновенно окунувшись в ночную свежесть. Капал дождь, мелкий и частый. Я успела к самому действию. Не слышала, как хрустел гравий на восточной стороне дома, между калиткой и крыльцом, но различила, как звякнула щеколда на калитке. Самая примитивная, из плоского огрызка стали, с крючком на конце...

И в тот же миг что-то серое проскользнуло по аллейке в сторону моря. Ага, вот оно! Та аллейка не доходит до пляжа, сворачивает налево. Пляж под обрывом, а аллейку ограничивает высокая ограда из ракушечника, она идет параллельно берегу, уходит влево, огибает дикий кустарник и за короткой цепочкой кипарисов сливается с дорогой на Форос. По ней легко одолеть полпути до гротов восточной стороны бухты...