Венок раскаяния

Пришло множество гневных писем от читателей. Что ж, если читатель принял газетные строки близко к сердцу, — это тоже действенность. Однако массовое неравнодушие переоценивать не надо: от праведного гнева до гражданской активности, тем более личной сме­лости, порой далеко, иногда — пропасть. Запуганные жители Бечевинки тоже ведь кляли Шипунова.

В огромной почте оказалось письмо и от бывшего районного прокурора Потемкина. Он откликнулся на сообщение о принятых мерах неожиданно: с работы его якобы никто не снимал, ушел сам задолго до публикации «Драмы в Бечевинке».

«По моему личному заявлению приказом прокурора РСФСР № 292-к в связи с истечением конституционного срока полномочий и уходом на пенсию я был освобожден от занимаемой должности 26 апреля 1983 года. Копии приказов прилагаю».

Правда — вот они, копии. Что за наваждение? Воз­можно ли?

И вот опять я в Белозерске.

Гостиничная дверь распахивается, выбрасывая вперед негнущуюся ногу, входит инвалид.

Потемкин.

Сразу к делу, как и договорились, принес все доку­менты. Работал в Белозерской районной прокуратуре тридцать лет: вначале — следователем, потом без отрыва от работы закончил Ленинградский университет, потом здесь же в Белозерске — районным прокурором.

Я листаю документы, но невольно смотрю на его вытянутую прямую ногу. Сидит, а нога вперед.

   — Давно?

   — Давно.

В трудовой книжке две вкладки исписаны благодарно­стями, поощрениями. Я насчитал тридцать девять. Почет­ные грамоты бюро Вологодского обкома партии и облис­полкома, Президиума Верховного Совета РСФСР, ЦК профсоюза госучреждений, Прокуратуры РСФСР, Гене­рального прокурора СССР Р. Руденко. Правительственная телеграмма, которую по поручению коллегии подписал в свое время прокурор РСФСР Б. Кравцов:

«Дорогой Виталий Васильевич, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Вам присвоено почетное зва­ние заслуженного юриста РСФСР, горячо поздравляем Вас…»

Все классные чины присваивались Потемкину в порядке поощрения досрочно. С 1961 года и до ухода на пенсию, то есть более двадцати лет, избирался депутатом районного Совета, членом райкома и членом бюро РК КПСС.

Прокурора обычно назначают на один, максимум два конституционных срока полномочий — десять лет. Далее, если он показал себя хорошо, его переводят в другой район во избежание «сживаемости» (есть такой термин) с земляками. В Вологодской области есть единственный прокурор, проработавший в одном районе три срока. Да и во всей РСФСР, я выяснил позже, с тремя сроками — очень и очень мало.

А Потемкина впору в «Красную книгу» заносить — служил верно и непорочно в своем Белозерском районе четыре конституционных срока! Двадцать лет! И незави­симость сохранил, и принципиальность.

После убийства Степанова 20 января 1983 года Потем­кин написал соответствующее в таких случаях предста­вление, в котором часть вины взял и на себя: ослабил надзор за милицией. Потом «летели головы», кого-то снимали с работы, кого-то исключали из партии, наказывали беспощадно, но справедливо, а Потемкину бюро райкома постановило «строго указать».

Коллегия областной прокуратуры сочла это взыскание (его даже в личное дело не заносили) вполне достаточ­ным, и по своей линии Потемкин не получил ни малей­шего порицания.

В апреле Прокуратура РСФСР издала два приказа. За № 292-к от 26.04.83 г.: «Старшего советника юстиции Потемкина Виталия Васильевича освободить от должно­сти прокурора Белозерского района Вологодской области в связи с истечением конституционного срока полномочий». И за № 90 от 27.04.83 г.: «За долголетнюю, добро­совестную работу в органах прокуратуры т. Потемкина В. В. и в связи с уходом на пенсию… объявить благодар­ность и наградить ценным подарком».

Оба приказа подписаны и. о. прокурора РСФСР, госу­дарственным советником юстиции 2-го, класса М. Сер­геевым.

Но и по истечении четвертого срока Потемкин еще продолжал работать, пока не вышло новое положение о пенсиях для работников прокуратуры.

Провожали его в августе. Хорошо провожали, не казенно. Партийные и советские руководители, новый начальник милиции, да и все, кто хорошо знал проку­рора, выехали на озеро. Была уха, тосты. Вот теперь наконец, в первый раз, прокурор мог не опасаться «сживаемости». Приехавший из Вологды старший помощник областного прокурора по кадрам Швецов зачитал теплый «адрес» — искренние строки, душевные.

Когда я разговаривал с областным прокурором Л. Сермягиным, о письме Потемкина в «Известия» ему уже было известно. Он, конечно, понимал, что ругать сейчас Потемкина дело бесполезное, но и «реабилитиро­вать» целиком его имя через газету тоже не желал. Раз­говор начался с того, что областной прокурор, вынув из сейфа личное дело Потемкина, сказал: «Вот, мы давали ему выговор. В 1978 году не приехал в Вологду на сове­щание горрайпрокуроров. Сослался на бюро райкома пар­тии. Ну, мы выговор ему скоро сняли. Больше, правда, за тридцать лет ничего не нашли».

А зачем искали-то?