Венская прелюдия

Едва разминувшись со встречной каретой, Подгорский объехал громадную телегу с бочкой для воды и принял вправо с такой точностью, что большие колёса вплотную притёрлись к бордюрному камню. С ловкостью двадцатилетнего юноши он спрыгнул с козел и, услужливо поклонившись, открыл господам низенькую дверь своего фиакра.

— Пустой экипаж в четырёх домах от нас… — опустив голову в поклоне, пробормотал Илья Михайлович в тот момент, когда господа ступили на брусчатку.

Едва коснувшись нашейного платка, адъютант взглянул в нужную сторону, но успел рассмотреть только лишь опущенную голову кучера в котелке, одетого во всё чёрное. Фиакр совершенно неприметный, как и сотни других в Вене. Запряжён гнедым молодым конём. Сбруя самая дешёвая. Без кисточек и прочих украшений.

— Вот и прибыли… — Лузгин первым шагнул к невысокой старой двери под вывеской «Букинистическая лавка Гройзера». Для того чтобы попасть внутрь, адъютанту пришлось приложить заметное усилие. Судя по всему, букинист Гройзер испытывал финансовые трудности — петли облезшей двери поддались с трудом, издав специфический скрип, раздражающий слух. С такой сигнализацией входной колокольчик был совершенно не нужен, но всё же он своим негромким переливистым звоном скрасил первое, не самое лучшее впечатление о хозяине книжной лавки.

Едва не оступившись на низких истоптанных ступенях, ведущих вниз, Лузгин мысленно выругался, поймав себя на мысли, что едва не сделал это вслух и по-русски. «Деревня пагубно влияет на остроту ума…» — констатировал он, оглядывая полуподвальное помещение с невысокими окнами под потолком.

— Господа интересуются книгами? — Невысокий седовласый старик восседал на странной конструкции, представлявшей из себя маленькое кресло, установленное на вершине двух соединённых между собой лестниц с широкими основательными ступенями. Это изделие, не производившее на первый взгляд впечатление надёжности, крепилось двумя накидными крюками к петлям, прибитым к монолитному стеллажу с книгами, занимавшему всё пространство от пола до потолка.

— Я вижу по вашим глазам, что вы в некоторой растерянности… — Букинист быстрым движением руки переместил маленькие круглые очки на лоб, поставил на единственное свободное место томик в бордовом переплёте и, аккуратно нащупывая ногами ступени своей лестницы, принялся медленно спускаться к гостям. Старая лестница-кресло при этом издавала такой устрашающий скрип, что казалось, она вот-вот треснет под ногами продавца книг.

— Обычно среди редких моих покупателей такие глаза у тех, кого к Гройзеру привело праздное любопытство. — Очки букиниста упали на его узкую переносицу, и он с некоторым раздражением опять поднял их так, чтобы они возвышались над бровями.

— Сейчас мода на оперу, на театры… Книги не в моде, это точно. А оперетта? Это же верх легкомыслия! Зачем мне видеть чулки женщины выше колена? Для чего так расстраивать старика Гройзера? Штраус! Иоганн Батист Штраус! Король вальса! — чудаковатый старик многозначительно поднял палец вверх и чуть не сбил свои очки. — И тот подался в оперетту… Что такое «Венский вальс», и на что похожа эта его «Летучая мышь»? Куда мы катимся, вы не узнавали?

Лузгин искренне улыбнулся. Букинист страдал не только от недостатка клиентуры, но испытывал явный дефицит общения. Всю дорогу адъютант выстраивал в уме возможную канву разговора с продавцом книг, но дело оказалось проще, чем он себе мог предположить.

Среди коренных жителей Вены этот седовласый старичок, больше похожий на поредевший от ветра белый одуван, был редким исключением. От ве́нца вы на любой свой вопрос получите развёрнутый ответ. Скорее всего, вы не поймёте сразу иронии или не оцените их специфический юмор, и это доставит вашему собеседнику удовольствие почувствовать себя более значимым. Конечно, искренней беседы не получится.

Лузгин готовился к диалогу именно в таком ключе. В библиотеке посольства он изучил биографию Лейбница, ознакомился с перечнем его трудов. Нужно было нащупать тему для общения. Без этого общий язык не найти, а капитану нужно было вывести незнакомого человека на некоторую степень откровения. Удача предстала перед адъютантом в лице разговорчивого букиниста.

— Guten tag[38]. Узнавал, как же… мы катимся к войне с Россией, и оперетта очень помогает публике поменьше думать о предстоящих неприятностях, — ответил Лузгин, оглядывая обширные стеллажи.

О том, как старик определял, где у него что находится, оставалось только догадываться. Разноцветные корешки книг, плотно набитых на древние полки, образовывали хорошо собранную, монолитную мозаику. При этом ни единой надписи или таблички, обозначавшей хотя бы тему книг на определённом месте, адъютант не заметил.

— Вы думаете? — глубокомысленно произнёс букинист, получив в ответ от адъютанта только утвердительный кивок.