Венская прелюдия

Скрипучие деревянные ступени узкой лестницы, ведущей на верхние этажи, как и расшатанные перила, требовали срочного ремонта. Лузгин поднимался медленно и аккуратно, осматриваясь по сторонам. Потрескавшаяся краска на стенах, потёртые перила, лепнина на потолке покрыта равномерным слоем пыли. Домовладелец явно не баловал своих жильцов. Целью адъютанта была дверь слева со скромной табличкой на синем фоне: «Herr Huber».

Лузгин провернул пару раз ручку звонка, поднёс ухо к двери и замер, чтобы прислушаться к звукам за узкой высокой двустворчатой дверью, потрёпанной временем, как и всё в этом парадном.

Признаков жизни в квартире не наблюдалось. Адъютант позвонил ещё раз. Более настойчиво. Простояв около двух минут перед дверью, Лузгин поправил шляпу, досадно махнул рукой и только сделал несколько шагов вниз по лестнице, как дверь тонко скрипнула и приоткрылась на длину цепочки.

— Чем обязан? Я никого не жду… — Тихий старческий голос показался адъютанту немного взволнованным, дрожащим.

— Я книгу принёс… Мне нужно Анне книгу вернуть… — В свои слова Лузгин вложил максимум доброжелательности.

— Книгу? — Дверь по-прежнему была приоткрыта совсем немного, и своего собеседника адъютант не видел. — Но Анна не имела обыкновения раздавать свои книги… Я вам не верю…

Леонид Павлович сделал несколько быстрых шагов вверх по ступеням, и чуть было рефлекторно не вставил в узкую дверную щель ногу, но вовремя опомнился.

— Вот эта книга. Лейбниц. «Новые опыты о человеческом разумении». Герр Гройзер, букинист, посоветовал её отнести сюда. К вам.

Дверь гулко хлопнула, и адъютанту показалось, что она больше не откроется — настолько долго тянулась пауза. Негостеприимный старик с той стороны, очевидно, тоже размышлял. Принимал решение.

Спустя некоторое время, когда Лузгин опять подумывал уйти, раздался лязг цепочки, и дверь приоткрылась. В её створе показался совершенно седой мужчина в почтенном возрасте с тремя глубокими морщинами на лбу, дрожащими, скрюченными от возраста руками и поясницей, перемотанной пуховым платком.

Некоторое время герр Хубер рассматривал своего гостя через толстые стёкла очков, будто хотел убедиться в правильности принятого им решения.

— Пройдите… — Старик пригласил гостя едва заметным движением руки, заглянул за спину Лузгина и, с трудом развернувшись, сделал несколько неспешных шагов внутрь.

Жильё семьи Хубер произвело на адъютанта удручающее впечатление. Обои не первой свежести под потолком местами отошли от стены большими пузырями, в зале явно ощущался неприятный затхлый запах, стекла старого пустого серванта помутнели от пыли.

— Садитесь сюда… — Герр Хубер указал на старый диван, обшитый потёршимся за многие годы полосатым гобеленом. — Я не хотел вам открывать… Я устал бегать к двери при каждом звонке. В конце концов, у неё есть ключ…

Старик присел на один из четырёх стульев, что стояли вокруг громадного стола орехового дерева, и привычным движением поправил край скатерти.

Лузгин живо представил себе, как за этим столом когда-то сидела за ужином большая семья, как в этом громадном зале с присущим им шумом бегали детишки, как отец семейства пытался изобразить строгий голос, чтобы их приструнить, но непослушные сорванцы продолжали с визгом носиться по паркету.

— Вы пришли растревожить мою рану… — пробормотал одинокий отец семейства. — Я подумал, может быть, у вас есть какие-то вести об Анне. Иначе не пустил бы. У вас есть вести?

Адъютант почувствовал себя очень неуютно. В этом доме жили беда и одиночество.

— У меня нет вестей. Я сам переживаю. Мой хороший товарищ как-то сказал, что в его жизни наконец-то появилась настоящая любовь и зовут её Анна. Эту книгу я принёс по его поручению. К сожалению, ему пришлось срочно уехать.

Адъютант выдавливал из себя каждое слово с большим трудом, понимая, что ему приходится обманывать этого несчастного беззащитного старика, но он всё же продолжил:

— А что, с Анной что-то случилось?

Герр Хубер смотрел на свои ноги, обутые, несмотря на жару, в тапки из овчины, и взгляд его выражал полное безразличие.

— Судя по всему, да. С конца мая от неё нет никаких вестей, и на службе она тоже не появлялась. Я живу надеждой, что она куда-нибудь уехала, но это маловероятно. Моя девочка не могла меня бросить вот так, без предупреждения.

— Герр Хубер… Если мне удастся что-то разузнать, я обязательно вам сообщу, можете не сомневаться. Мне будет легче разобраться, если вы скажете, где она работала.

— Учителем она работала. В доме господина министра, графа Кальноки. Там теперь с его мальчиком занимается какая-то другая дама. И чем вы можете помочь? Граф подключил полицию, но пока всё безрезультатно…

Лузгин встал, аккуратно положил томик на край стола и молча откланялся, одновременно рассматривая фотографию в картонной рамке.

— Это она? Какая красивая…

Старик медленно обернулся, потянулся к фотографии, протёр её рукавом своего фетрового кардигана и беззвучно заплакал.

— Простите… — Лузгин решительно направился к выходу, стараясь не издавать своими подбитыми каблуками громких звуков.