Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII – начала XX века

Тут, как и в других летописях, например села Больших Всегодич Ковровского уезда Владимирской губернии или Георгиевского собора г. Юрьева-Польского той же губернии (пока еще не введенной в научный оборот), автобиографический компонент отсутствует совсем или присутствует имплицитно. Сквозь ткань регламентированного повествования проступают характерные черты ее автора – увлеченность, разносторонность интересов, стремление к наблюдениям, обобщениям и выводам, – позволяющие скорее узнать об интеллектуальном потенциале автора. Личностный фактор исключался из приходских летописей с момента их заведения: «излагать все сие в летописи, сколько можно яснее и проще, без всякой изысканности. При этом вносить в оную одни только факты, а где возможно и прилично, то и причины оных; но пишущий не должен присовокуплять к тому собственных размышлений и чувствований по поводу излагаемого им. Обязанность вести летопись должна лежать на всех членах причта; но, без согласия священника, который должен быть главным руководителем в сем деле, и просмотра, им написанного вчерне, ни что не должно быть вписываемо в оную»[613]. Тем не менее были редкие попытки все же обойти строгость правил[614].

История копии летописи с. Золотого изложена в предисловии к ней членом Саратовской ученой архивной комиссии С. А. Щегловым в декабре 1910 года. Священник В. Г. Еланский начал вести записи по указу преосвященного Иоанникия (Руднева), епископа Саратовского и Царицынского[615], опубликованному в Саратовских епархиальных ведомостях в 1866 году и предписывавшему следовать плану уже упомянутого нами преосвященного Варлаама, епископа Оренбургского и Уральского. Золотовская летопись, по описанию С. А. Щеглова, представляла собой рукописный фолиант на александрийской бумаге в 93 страницы четкого письма.

При подготовке к публикации обратились к автору-составителю, в то время уже протоиерею, жившему в Вольске, уточнили характер работы и источники летописных сообщений. Излагая события до 1868 года, автор пользовался церковными документами и рассказами старожилов. С 1868 по 1882 год он фиксировал погодно события, которым сам был очевидцем. Подготовленный для публикации список был снабжен комментариями, особым подробным оглавлением, алфавитными указателями личных имен, географическим и предметным, а также картой села Золотого и его окрестностей. Однако публикация, несмотря на согласие автора, так и не состоялась[616].

Освещая широкий круг проблем и событий местного прихода, отец Василий уделяет значительное внимание устройству церкви в селе. Помимо использования документов – храмозданной грамоты, метрических книг и ревизских сказок, – составитель также расспрашивал старожилов. Летопись начинается с 1755 года, но достоверными свидетельствами о местном причте о. Василий Еланский располагает лишь с 1800 года.

Например, об о. Силе Осипове Сухоруковом, который священствовал с 1818 по 1824 год: «был достаточно образован, хотя, как сказывают, и не отличался хорошим поведением и трезвостью; но более всего известен по своей трагической кончине: он, неизвестно, почему только, удавился собственноручно, повесившись в июле 1824 года на вожжах, в сенях своего собственного дома. Его тело предано было сильнейшему поруганию. Будучи кое-как зарытое в поганом буераке, оно вскоре было вымыто дождем и долгое время, без всякого прикрытия, лежало в одном углублении буерака, пока новый сильнейший дождь не поднял его и не снес, вместе с гробом, в Волгу, где оно и пропало»[617]. В других характеристиках священнослужителей о. Василий сообщает, впрочем, и положительные качества. Например, Николай Петров Лебединский: «священствовал с 1823 по 1837 год, был известен кротостью, трезвостью и религиозностью. ‹…› Андрей Сафронов Тихомиров, священствовал с 1827 по 1828 год, – известный своей ученостью и проповедническим даром»[618].