Вера и рыцарь ее сердца

– Над твоей дочерью надругались, а ты спишь, как… как… как тюлень, – наконец нашла она подходящее слово для мужа и опять в исступлении уставилась на Володю, ожидая его адекватного реагирования, но тот по-прежнему сидел на кровати и потирал ладонью лоб, чтобы скорее проснуться. Видя, что до него не доходит зловещий смысл ее слов, Римма подтолкнула мальчика к мужу еще ближе.

– Ты должен с ним разобраться по-мужски, если тебе дорога честь твоей дочери. Пусть он сам тебе расскажет, что он делал в спальне у Веры. Пусть признается тебе, зачем он ее трогал.

Эти слова женщины прозвучали, как приказ, который надо выполнять немедленно. Бросив на супружескую кровать солдатский ремень, Римма вышла из комнаты, но осталась стоять за дверью, а Володя продолжал сидеть на кровати, ему было жалко, понуро стоящего сынишку и очень хотелось спать. Чтобы быстрее разрешить эту ситуацию, мужчина взял Сашу за плечи и поставил перед собой.

– Ты ее трогал? – спросил он сына, зевая.

– Кого? – тихо произнес сын.

– Мама говорит, что ты трогал Веру! Так, ты ее трогал?

– Нет.

– Ну, и хорошо, иди спать.

Тут из двери вновь показалась Римма, она уже не тряслась, а кипела от гнева: «Что хорошо? Пусть твой сын скажет, что он делал в спальне у Веры!»

– Ну, хорошо, Саша, что ты делал в спальне у сестры?

– Искал.

– Что искал?

Саша молчал, опустив голову, глядел на отца исподлобья.

– Ты трогал Веру? – опять, как бы подбирая нужные слова, повторил Володя все тот же глупый вопрос. Ему уже чертовски надоели эти ночные разборки.

– Да, не трогал я эту дуру. Что вы пристали ко мне? Что вам от меня надо!? – крикнул Саша в лицо отцу и хотел было убежать, но Володя больно схватил его за плечо.

– Я хочу знать правду! – повысил он голос на сына.

– Да, подавитесь вы своей правдой! Какую вам правду надо?! Какую?!

– Что ты искал в комнате у Веры? – Володя выходил из терпения, ему хотелось скорее разрешить это недоразумение, отпустить сына и еще немного поспать перед работой, но мальчик упрямо молчал.

– Что ты искал в комнате ночью, где спала твоя сестра?

Ответа не последовало.

– Чтобы искать, надо включить свет, а ты включил свет? – продолжал Володя допрос, как опытный следователь, чтобы по горячим следам доказать невиновность обвиняемого.

– Нет. Я хорошо вижу в темноте! – гордо ответил мальчик.

– И что ты искал в темноте?

Опять молчание.

– Зачем ты ночью пришел в Верину комнату? – уже умолял Володя сына, но тот упрямо молчал, и уголки его губ чуть приподнялись.

– Ты что, совсем отупел? – прокричала за дверью спальни Римма. – Сначала он издевался над твоей дочерью, и теперь издевается над тобой!

– Это правда? – нахмурившись, спросил Володя, заглядывая сыну в глаза.

В этом вопросе прозвучала угроза, как предупреждение, чтобы мальчик не играл с огнем, то тот уперся, как бык, и не поддавался на провокации.

– Что, «правда»? – переспросил Саша отца, он не собирался признаваться в том, что не совершал, а о том, что он искал на самом деле в зале, среди папиных журналов, говорить ему расхотелось, потому что он не был трусом, чтобы рассказывать под угрозами. Видя упрямство сына, Володе показалось, что тот над ним насмехается. Эту знакомую улыбку он уже где-то видел.

– То!.. Ты еще переговариваешься со мной?! То, что ты слышал, только-что, засранец! – не отступал Володя и уже прокричал в лицо сына осточертевший ему самому вопрос: – Повторяю! Что ты делал в комнате Веры ночью?

– Не скажу! – внезапно твердо решил мальчик, он вдруг осмелел и посмотрел на отца с вызовом.

Володя встал, взял в руки свой солдатский ремень с медной блестящей пряжкой, что оставила Римма на его кровати, и обошел сына сзади. Саша поворачивался синхронно движению отца, продолжая смотреть отцу в глаза. Когда мальчик оказался между койкой, стеной, на которой висел красный ковер, и отцом, разгоряченным упрямством сына, то почувствовал себя в западне.

– Сейчас ты у меня заговоришь! – проговорил Володя вполголоса и с размаха, но не сильно, ударил мальчика по плечам ремнем, но мальчишка от удара только вздрогнул, не отводя от отца насмешливого взгляда.

Володя растерялся, выходило, что Саша его не боялся или просто презирал?! Этого мужчина вытерпеть не мог. Он сам был на редкость упрямым по характеру человеком, и не в его привычках сносить унижение от кого-либо, тем более от своего собственного сына. Такого к себе обращения мужчина допустить не мог. Тут, с ним что-то случилось, он уже не сына видел перед собой, а того улыбающегося немца, которого надо было сломить, любой ценой, если не по-хорошему, то силой, как на войне.

– Ты у меня скажешь правду! Ты у меня признаешься во всем!

Удары один за другим посыпались на голову и на плечи мальчика. Володя уже терял им счет. Мальчик заплакал, потом застонал.

– Сашка, ты сейчас же скажешь мне правду, какой бы страшной эта правда ни была! – рычал Володя, в очередной раз размахивая ремнем, но сын вместо ответа помотал и сказал по слогам: «Я ни-че-го тебе не скажу!», сказал и опять улыбнулся.