Вера и рыцарь ее сердца

Мичеслав, старший брат Риммы, осторожно разжал ее пальцы, вцепившиеся в металлический край вагона, и с силой усадил сестру обратно на фуфайку, что лежала в черном углу вагона. Внезапная тоска овладела девушкой, ей уже не хотелось даже думать о своем прекрасном будущем, и дух ее упал. Это-то и насторожило Мичеслава.

– Во-первых, – назидательно сказал он сестре, укрывая ее стареньким одеялом, – если ты будешь так высовываться из вагона, нас могут заметить и ссадить с поезда. Во-вторых, ты сейчас же забудешь все, что тебя так напугало. Это жизнь, которая имеем свои законы. В-третьих, вспомни, для чего мы едем в город. Ты так хотела стать доктором. Помнишь, как ты умоляла папу отпустить тебя в город учиться? Запомни, побеждает тот, кто не думает отступать и пугаться будущего.

В ответ Римма только кивнула головой.

– Римма, успокойся, сестричка. Мир полон безобразия. Наш брат, Доминик, утоплен в Ишиме, потому что он хотел справедливости, справедливость там, где мы сами поступаем справедливо. Пойми, что каждый взрослый человек сам отвечает за свои поступки. Парни пристают к легкомысленным девушкам, так как их видно издалека, а к порядочной девушке никто никогда не подступится.

Римма знала, что брат любит ее, свою единственную сестренку, которую его друзья прозвали пигалицей за малый рост и звонкий голос. Римме нравилось настоящее имя брата – Мичеслав, но теперь она должна называть по имени Митя, раз надо, так надо. Польские имена лучше было поменять на русские, чтобы не было ненужных вопросов о национальности, потому что лучше избежать того, что может помешать получить высшее образование.

Сумерки густели и во тьму уходила степь, чтобы уснуть под звездным небом. Римма лежала на фуфайке и яркие звезды над ней водили хороводы. Митя уже спал, когда начался звездопад. Одна звезда падала за другой, огненным росчерком отвергая власть вечности, и исчезали бесследно, и никто по ним не плакал. Когда упала последняя звезда, Римма покорилась поступательному движению поезда и успокоилась. Казалось, что поезд не мчался вдаль, а падал в черную бездну ночи, чтобы потеряться там навсегда, а звездное небо не поспевало за ним.

Заснуть девушке мешала картина насилия над женщиной, которую тащили в придорожный лесок два мужика. Выходило так, что Римма была свидетелем преступления, за которое никого не осудят. Это безнаказанное зло мешало ей быть сильной и мечтать о будущем. «А ведь эта женщина в красной косынке сама виновата в том, что с ней произошло. Она вела себя очень вызывающе доступно», – к такому твердому убеждению пришла Римма, когда над горизонтом проступила красная полоса зари, и сочувствие к торговке семечек перешло в осуждение. Римма была уверенна, что она никогда не допустит такого безобразного с ней обращения!

– Пусть только попробуют сунуться!

Ее вызов всем мужчинам мира победоносно подхватил паровозный гудок. Каждый отвечает сам за себя!

Это время прошло. Теперь Римма замужняя женщина, у нее подрастают двое ребят, у мужа и у нее ответственная работа, только времени не хватает отдохнуть

Римма распрямилась. Чуть прогнувшись, она посмотрела на будильник и вздохнула. Было полтретьего ночи, время для сна не осталось. Римма вновь склонилась над корытом и с еще большим усилием принялась выкручивать тяжелый мокрый пододеяльник. Она уже не знала, от чего больше устала, от стирки или от воспоминаний. Прошлое не должно ее беспокоить, ибо и в настоящем хватает проблем.

– Римма! Р-и-мм-а-а-а! – послышалось в тишине коридора. Мужской голос звучал где-то рядом. Она прекратила стирку и прошлась по комнатам, поочередно включая и выключая свет. Никого не было, тут ей стало совсем не по себе. Осталось прополоскать две простыни, развешать белье, и тогда она сможет пойти спать. Хорошо, что в последнее время нет ночных вызовов.

Неделю назад ее вызвали к девочке, которую изнасиловали в домашней бане, что стояла в огороде. Девочку закрыли в бане, и друзья ее брата по очереди надругались над ней. Римма была убеждена, что родители девочки не уделяли должного внимания своим детям. Они часто распивали спиртное и скандалили. Их дети плохо учились в школе.

Римма внимательно обследовала Машеньку, которая лежала на грязной постели и смотрела в одну точку, и понимала, что она слишком рано познала свою обреченность, быть обижаемой и слабой. Девочка позволяла себя переворачивать и трогать, оставаясь безучастной к тому, что с ней происходит, на вопросы милиционера не отвечала, как будто они и не звучали. Осматривая ребенка, Римма чувствовала себя виноватой в том, что с случилось в этом доме, где ее врачебный опыт был не бесполезен. Отдав милиционеру свое медицинское заключение, Римма пошла домой, а город продолжал мирно спать, словно ничего плохого не случилось этой ночью.

Город спал и сейчас, когда она развешивала мокрое белье на веревку.