Вера и рыцарь ее сердца

Но мама не отвечала, она разглядывала Веру, как будто бы увидела ее впервые в жизни. Странное выражение маминого лица еще больше пугало девочку. Мама смотрела на Веру не ласковым любящим взглядом, а взглядом недоброй чужой тети, удивительно похожей на ее красивую маму. От холодной синевы ее глаз сердце Веры затихло в груди, и мелкая дрожь пробежала по телу, а эта тетя смотрела на девочку и подозрительно щурилась, словно она знала о Вере какую-то страшную тайну. Девочка никогда не имела от мамы секретов, она их выбалтывала при первой же возможности. Как же можно пугаться вины, которую не знаешь? Вера испугалась. Подчиняясь инстинкту, она отодвинулась от уже чужой мамы и забилась в уголок дивана.

Саша надрывался от крика, а Римма продолжала сидеть на диване, рядом с Верой, ритмично постукивая кончиками пальцев рук. Она уже отвернулась от дочери и ее взгляд остановился на стенке, за которой избивали ее сына. Черные мысли овладевали ее сердцем, и она приходила к выводу, что случилось то, чего она больше всего боялась в жизни.

Римма работала участковым врачом. Работала она, как и все вокруг, с зари дотемна. Домашнюю же работу приходилось делать по ночам. Впрочем, работа ее не пугала, профессию доктора она выбрала сама. Сколько себя помнила Римма, она постоянно работала. Отцовская мудрость, что сначала надо трудиться на авторитет, чтобы потом авторитет трудился на тебя, подтверждалась самой жизнью. Серьезность и добросовестность были отличительными чертами ее характера, она знала, что только сильный человек добьется успеха.

В последнее время Римма стала замечать, что к вечеру от усталости хотелось плакать, а главное она систематически не высыпалась, а спать хотелось нестерпимо, иногда, сонливость одолевала ее прямо с утра, иногда, даже во сне она мечтала выспаться. Бывает же такое?

– Дети еще маленькие, у мужа ответственная работа, поэтому надо потерпеть до отпуска, а там я уже отосплюсь, как… как кошка, – подбадривала себя Римма, обходя свой дальний педиатрический участок.

Как-то, на ее участке двухлетний мальчик проспал подряд три дня. Римма не могла понять, что с происходит со здоровым ребенком, почему он вместо того, чтобы весело играть и шалить, целые дни посапывал в своей кроватке.

– А кушать Сереженька не просит? – напоследок поинтересовалась Римма у мамы, прежде чем направить его к специалисту.

– А как же, … просит. Я его пирогом с маком кормлю! Я его сама испекла, по маминому рецепту! Мак в пироге выпаренный толченый.

Кулинарный шедевр, пирог с толстой прослойкой толченого черного мака, был необходим самой Риме, чтобы проспать беззаботно три дня.

– Вот, когда я уйду в отпуск, вся моя семья будет лопать такие же пироги с маком, пока я не отосплюсь, как следует, – думала Римма, когда от усталости кружилась голова.

Володе понравилась идея жены с маковыми пирогами. Он гордился своей неутомимой супругой, не обращая внимания на ее бледность и синеву под глазами, но до пирогов так дело и не дошло, потому что вскоре от усталости Римма надорвалась и ей пришлось обратиться к врачу. Это случилось три года назад, когда она услышала голос, зовущий ее выйти из дома.

***

Римма стирала на кухне постельное белье, шоркая его по стиральной доске. Перед ней на двух табуретках стояла детская ванночка с мыльной водой, в ванночке лежали простыни, наволочки и пододеяльники. Свет горел только на кухне. В доме было тихо. Дети и муж спали. Вдруг Римма распрямилась и прислушалась.

– Римма! – тихо позвал ее мужской голос из темноты коридора. Она стряхнула пену с рук и вышла в коридор. В коридоре было тихо и в спальне не было посторонних. Отвернувшись к стенке, на которой висел новый персидский ковер, крепко спал Володя, а в детской крепко спали Вера и Саша. Римма с любовью поправила их одеяльца и опять отправилась на кухню. Вернувшись к стирке, женщина стала думать о детях.

Случаи насилия над детьми в городе всегда очень пугали ее и не давали покоя даже ночью. Поэтому она неустанно рассказывала детям страшные истории про бандитов, чтобы научить Веру т Сашу не поддаваться уловкам развратников, ловко заманивающих в ловушку доверчивых малышей.

– Раньше было проще разглядеть зло в людях, – подумала Римма, склоняясь над стиркой. Она вздохнула, убрала мокрой рукой прядь волос, упавшую ей на глаза, и вновь зашаркала бельем по доске. Воспоминания молодости нахлынули на нее, мысленно возвращая ее в родительский дом.

Мама умерла, когда Римме шел восьмой год, поэтому ее воспитывал папа. Когда она заканчивала среднюю школу, зло представлялось ей в образе бородатого разбойника или оборванного попрошайки, а грех – в виде чёрта с рогами. Хотя война давно закончилась, страна жила послевоенным временем. Дома Римма слышала о бандах и зверских убийствах в городах и на дорогах страны. Об этом говорили по радио и писали в газетах. Впрочем, в их поселке для ссыльных поляков эти рассказы никого не пугали: к ним в село, расположенное в бескрайней казахской степи, редко заезжали гости. Кого бояться в степи? Буранов да волков, а Римма даже волков не боялась.