Вера (ЛП)

— …прощение грехов… воскресение тела… — Тони говорил с трудом, но так хотел произнести молитву до конца. — …жизнь вечную.

Он задохнулся.

— Аминь, — прошептал Чарльз, и Тони осталось лишь кивнуть.

Кровь заливала всю его грудь и живот, его начало трясти. Значит, крайняя необходимость. Чарльз использовал святую воду, чтобы начертить знак креста на лбу и губах Тони, и прошептал:

— Через это святое помазание по благостному милосердию Своему да простит тебе Господь все грехи, которые ты совершил в жизни.

— Аминь, — ответил Тони. На мгновение в его глазах отразилась сильнейшая вера — такая прочная, что пронзила Чарльза насквозь и заставила его смириться.

А затем больше ничего не было. Тело Тони было всего лишь телом. Душа покинула его.

— Ох, черт, — сказал Армандо, тяжело привалившись к ближайшему дереву. Чарльз наклонился и прижался лбом ко лбу Тони.

«Господи, будь с Тони Каталиной, — молился он. — Благодарю Тебя за то время, что он провел среди нас. Благодарю Тебя за силу его веры, и молю Тебя принять его в Своей бесконечной любви.

Благодарю Тебя за то, что привел мою жизнь к нему. Он показал мне, что я все еще Твой слуга».

***

На следующий день им пообещали обеспечить подкрепление с воздуха, если только они спустятся по склону немного ниже.

— Как, черт возьми, нам продвинуться хотя бы на три метра? — Уэйр наблюдал за джунглями, настолько горячими уже через час после восхода солнца, что казалось, будто они испаряются. — Они все еще тут.

— В эту минуту они не стреляют, — рявкнул Банд. — Это значит, что у нас есть шанс продвинуться, и мы сделаем это.

Чарльз как мог устроил мертвое тело Тони, надеясь, что армия вскоре сможет за ним вернуться. У него осталась большая семья в Галфпорте — пять братьев и две сестры. По крайней мере, Чарльз мог бы написать им и рассказать, как отважно он погиб.

Затем он попытался привести себя в порядок, что было одной из тех немногих полезных вещей, которые он все еще мог сделать для раненых из своего отряда. Но, к своему ужасу, понял, что не может снять майку или носки, чтобы постирать. В этой жаре и влажности, плесень и грязь настолько плотно пропитали одежду, что она, казалось, срослась с его кожей.

Он глубоко вдохнул, подхватил Тернера под руку, и они начали движение.

Судя по всему, вьетконговцы спали, потому что их отряд шел полных два часа, прежде чем опять попасть под обстрел.

— Ищите укрытие! — крикнул Банд. Здесь, по крайней мере, были камни и утес, который мог прикрыть их спины. Чарльз отходил вместе со всеми, но некоторые отставали…

— Армандо! — крикнул он, когда тот упал на землю.

Его ранили в ногу, намного ниже колена, но теперь Армандо не мог идти. Он пытался доползти до укрытия, но слишком медленно. Пули вспарывали землю вокруг него. Следующее и более серьезное ранение было всего лишь вопросом времени.

Долг не требовал от Чарльза рисковать собственной жизнью ради другого. Но он не мешкал ни секунды.

Чарльз бросил медицинский рюкзак и побежал. Он мог чувствовать разумы тех, кто их атаковал — не более злобные и не более милосердные, чем любые другие на этой войне. Было странно ощущать такую связь с теми, кто мог его убить, но это то, что Господь позволил ему знать.

Он едва остановился, чтобы подхватить Армандо, моментально поднял его в вертикальное положение и насколько мог быстро повел обратно к укрытию. Пули свистели в воздухе так плотно, что Чарльз, казалось, мог чувствовать запах металла.

«Еще немного, почти на месте…»

Сначала он подумал, что ударился ногой о камень. Боль была острой, хотя и не слишком сильной, но колено Чарльза подогнулось, и они с Армандо повалились на землю. Грязь плескалась вокруг них, мешая подняться, а нога не слушалась. Сквозь разорванную штанину Чарльз увидел белый осколок и понял, что это его коленная чашечка — или то, что от нее осталось.

Следующая пуля ударила его прямо в живот. Это ощущалось так, словно из него разом вышибло весь воздух — не больше. Чарльз увидел струю крови, его тело дернулось назад, как марионетка.

А затем он почувствовал настоящую боль — она накатила на него, сквозь него, поглотила его целиком.

***

После этого все было размытым — иногда более ясным, иногда менее, но никогда полностью четким. Боль затуманивала его взгляд, окружала стеной его разум.

Он знал, что их с Армандо протащили оставшиеся несколько метров до укрытия. Знал, что кто-то перебирал его медицинский рюкзак в поисках медикаментов, чтобы помочь им, но там больше ничего не было. Дождь поливал их так же беспощадно, как и вражеский огонь.

Когда сознание Чарльза прояснилось достаточно для молитвы, он не молился о том, чтобы выжить. Он не молился даже за тех, кто остался. Он молился лишь о том, чтобы умереть. Чтобы он мог потерять сознание и хотя бы на пару мгновений избежать агонии…

…но этого так и не произошло.

Спустя какое-то время он услышал шум лопастей вертолета и увидел ужасное зарево напалма, вспыхнувшее в джунглях, оставшихся позади. Это было освобождение и проклятие — все в одном едином всполохе. Отряд был спасен, и с Армандо все будет хорошо.