Вера (ЛП)

Эрик шутил, что они закончат тем, что объединят свои различия и вырастят глубоко набожного еврея. Это было всего пару недель назад. Теперь казалось, что с тех пор прошла тысяча лет.

— А тот факт, что ты отец и единственный родитель Джин, по крайней мере, как это и есть для всех остальных…

— Они дают отсрочку в этом случае только тогда, когда отсутствие родителя может создать «глубокие трудности», — Чарльз жестом указал на весь огромный особняк, в котором они жили. — Аргумент не для моего случая.

— Они не могли посчитать твои убеждения неискренними. Ты был священником! Что еще нужно сделать, чтобы убедить их? — продолжал Эрик, мечась по комнате, как зверь в клетке. Он был вне себя с того момента, как пришла повестка. Настолько сильно, что Чарльз решил, что Эрик лучше справится с плохими новостями, чем с неизвестностью. Очевидно, нет.

— Я убедил их, Эрик. Они поверили мне. Если бы это было не так, я был бы I-A. Но мои убеждения позволяют мне помогать солдатам, даже если я не один из них.

— И ты конечно же сказал им правду об этом, — Эрик кипел от гнева настолько, что мог ошпарить каждого, кто решиться приблизиться к нему. Даже Чарльза. — Безусловную, добродетельную правду.

Чарльз тяжело опустился на угол дивана. Целый день он сдерживал себя — физически, морально, эмоционально. Это было труднее, чем казалось.

— Ты знаешь, что я врал им. Я говорил ложь, которую должен был говорить. Более того, я в полной мере объяснил им мое неодобрение. Я надеялся, что этого будет достаточно. Но это оказалось не так.

Несколько мгновений они оба молчали. Что-то мелькнуло в глазах Эрика, что-то, что сделало его еще более разбитым. Чарльз понял что это еще до того, как Эрик сказал.

— Может быть, тебе следует открыть им всю правду.

— Я не могу.

— Они могут никому не рассказывать.

— Они расскажут. Ничто не заставляет их сохранять конфиденциальность. А ты знаешь, как Нью-Салем любит сплетни.

Иронично, что именно сплетни помогали хранить их секрет так долго. Сплетни и тот факт, что огромный дом на Греймалкин Лейн был изолирован своими обширными владениями.

Изоляция позволяла всем верить в историю, что Эрик Леншерр, друг семьи Ксавьер, арендовал домик для гостей, а не жил вместе с Чарльзом. В конце концов, другие такие друзья время от времени пользовались подобными схемами последние несколько десятилетий. Разве это не было естественным, что бывший священник, все еще преданный филантропии и благотворительности, предложил другому социальному работнику хороший дом по низкой цене?

Сплетни позаботились обо всем остальном. Чарльз собрал воедино различные, услышанные им в пол уха, сплетни и собственные догадки и понял, что в городе считают, что Эрик сходит с ума по Рейвен, а не по ее брату. Что же до его собственной роли в этой драме, то его считали слишком приверженным религиозным догматам, чтобы позволить сестре выйти замуж за еврея, как бы ему ни нравился этот мужчина. Его уход из церкви в свою очередь связывали с ее либерализацией после Второго Ватиканского собора, хотя этот процесс едва начался, когда он ушел. Сплетни не были очень скрупулезны в вопросах времени. Мог бы хоть кто-то быть настолько же благодарен слухам? Они вместе смеялись над всем этим, а то, что Эрик и Рейвен несколько раз попали в кадр, появившись в городе без Чарльза, только подлило масла в огонь.

Если бы Чарльз сказал призывной комиссии сегодня: «Я гомосексуалист. Эрик Леншерр живет со мной в качестве моего любовника.», то его могли бы не взять на службу. Но ценой стало бы разоблачение их совместной жизни.

И они скорее всего потеряли бы Джин.

На то, чтобы завершить процесс усыновления, ушел почти год, даже несмотря на то, что он был единственным законным опекуном Джин, и что у нее не было других родственников. Предубеждения против одинокого мужчины в качестве усыновителя и так были слишком велики. Если бы только судья узнал о них с Эриком, Джин бы точно забрали у них. Если правда откроется сейчас — большинство людей не будет делать различий между «гомосексуалист» и «растлитель малолетних». По их мнению, такие люди все поголовно сексуальные извращенцы и явно не подходят для того, чтобы растить маленькую девочку. Власти забирают детей даже у биологических родителей в таких случаях. Кроме того, их с Эриком могут обвинить в нарушении закона. Если их посадят в тюрьму за содомию, у них не останется шанса оставить Джин, ни единого.

— Нет, ты никогда не расскажешь, — сказал Эрик тихо. Он обнял себя, будто спасаясь от холода, хотя стоял близко к огню. — Ты можешь… оспорить это решение? Я уверен, это не окончательно — какие-то местные чинуши сидят за своими столами и взвешивают твою жизнь в своих руках…

— Я могу подать апелляцию в комиссию штата, но это будет включать проверку ФБР.

Эрик закрыл глаза. Проверка ФБР раскроет правду о них с большей вероятностью, чем сплетни призывной комиссии.

Чарльз подумал, что выбор между риском для жизни и потерей Джин разрывает его пополам. И все же ни для него, ни для Эрика не было вопросом то, каким будет этот выбор.