Вера в большом городе. Диалоги о жизни, в которой есть место Богу

Да, такое бывает. Но я скажу вот что: кто приходит в благотворительность с идеей вылечить всех хороших, достойных и красивых, со стопроцентной вероятностью разочаруется. Потому что пациенты будут у тебя красть, лгать, обижать тебя, издеваться. Это происходит постоянно! Не дождешься, чтобы все падали тебе в ноги. При этом многие волонтеры (почти все) едут с идеей, что сейчас спасут весь мир. Им кажется, что их встретят радостные улыбки детей, благодарные старики! На самом деле ты не разочаруешься, только если ставишь целью самосовершенствование, то есть просто пытаешься стать чуть лучшей версией самого себя.

С 2015 года ты бьешься за свое дело, живешь экстремальной жизнью. Ты не устала? Никогда не хотелось махнуть на все рукой и сбежать?

Хотелось, конечно. Я понимаю, что все люди заменимы, без меня то, что создано, не рухнет. Но всем будет тяжело. Прежде всего жителям гватемальских деревень. Но и мне тоже: и организация, и пациенты, они нам как дети. Ведь родившей ребенка матери тоже бывает непросто: она уже не может, когда ей вздумается, сходить на маникюр или педикюр, ей приходится на время оставить работу, отменить развлечения, скажем, какие-нибудь походы на танцы.

С ребенком у тебя биологическая связь, привязанность, любовь, общая генетика. А тут не просто чужие люди, но представители другой культуры, другой религии.

Это не мешает нам любить их.

За что любить гватемальцев?

Просто так! Любовь не всегда можно объяснить. Но у нас бывают и приятные моменты. Как раньше говорилось, «хорошего врача народ прокормит». Иногда местные жители приносят нам авокадо, сыр, еще какую-то еду. Но это один случай на пятьсот или тысячу пациентов, которых ты посмотрел. При этом часто происходит и то, о чем мы говорили ранее: больные не выполняют предписаний врача, не приходят вовремя, а потом поступают к нам в критическом состоянии из-за собственной неорганизованности и ошибок. Что остается? Сделать вдох и выдох и продолжать любить бескорыстно и порой безответно.

Как ты поддерживаешь в себе эту неугасающую любовь? Ты любишь людей или ты нравишься себе как врач, излечивающий болезни? А может, тебе по душе сама экстремальная ситуация, в которую тебя забросили Господь и твоя судьба?

Тут все нелинейно. В разные промежутки времени по-разному: то чувствуешь себя героем; то учишься чему-то новому; иногда находишь себе друга на проекте. У нас с ребятами-волонтерами быстро завязывается крепкая дружба. Они остаются в Гватемале надолго не потому, что им очень нравится каждый день вычесывать вшей или лечить чесотку. Их удерживает желание работать в команде с интересными людьми, делать важное дело, менять мир – хотя это, наверное, слишком громко сказано. Но чувство, что ты можешь что-то изменить, пусть и на своем небольшом участке, вдохновляет. Мотивы и цели у всех разные, и со временем они могут меняться. Было бы неправильно утверждать, что все волонтеры – бескорыстные герои-спасатели или все приехали только ради саморазвития.

Чему не учат в мединституте

Ты как-то написала, что у тебя есть «личное детское кладбище». Как ты справляешься с этим душевным бременем? Если я правильно понимаю, это дети, которые умерли не от каких-то неизлечимых заболеваний, а именно оттого, что не хватило ресурсов, чтобы им помочь.

С этим можно справиться только одним способом – помогать тем, кому ты можешь помочь здесь и сейчас. Любой врач так к этому подходит. Ясное дело, если хочешь спасти весь мир, нужно не маленькие клиники открывать, как делаем мы, а создавать глобальные программы, изобретать вакцины и так далее. Я очень уважаю тех, кто этим занят, они делают большое, важное дело. Но мы трудимся «в поле», не решаем глобальные задачи, а работаем индивидуально с каждым конкретным случаем. Одного ребенка за день спасли – уже хорошо.

Я знаю многих врачей, отличных специалистов, которые совсем не религиозны и даже довольно циничны. Мне кажется, они отрицают веру, потому что она может сделать их более уязвимыми.