Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

критерии, в том же бездуховном пространстве явит собственную ограниченность и будет страдать от

бессилия что-либо изменить в этом мире.

Просветительский разум отказался понять и принять, что пороки, заложенные в натуре

человеческой гораздо глубже, чем он о том подозревает, станут лишь видоизменяться, приноравливаться к

изменяющимся, пусть даже и с благой целью, внешним обстоятельствам.

6

Иван Андреевич Крылов (1769—1844) мог бы и затеряться в истории русской литературы в кругу

многих, когда бы не одолел шаблонов просветительской сатиры, коей увлекался при начале своего

литературного поприща. Сатира и вообще опасна соблазном для всякого литератора. Ведь так легко

приучить себя к искажённому воззрению на мир. Всё дело в мере. Можно пользоваться каким-то средством

в малых дозах, можно злоупотребить слишком — лекарство тогда превращается в яд. Это испытали многие

сатирики.

Крылова как сатирика удержала именно мера и то, что позднее стало важнейшим в его личности и

творчестве: русский взгляд на жизнь, определяемый православным мирочувствием. Можно перечислить

многих, от Пушкина и Белинского до наших дней, кто утверждал об особом русском духе в крыловских

баснях. Повторять об этом сейчас нет нужды. Однако никем из критиков не упоминалась православная

церковность Крылова, а это у него важнейшее. Это основа.

Как и всякий человек своего времени, Крылов отдал дань размышлениям о земном счастье. И с

разочарованностью пришёл к нелестному выводу о неверности этого счастья.

Горький вывод Крылова звучит диссонансом среди многих славословий счастью, коими отмечено

то время. Подобно Болотову, Крылов отвергает тот стереотип счастья, который сложился во многих умах и

был связан с идеалом земного наслаждения. Он смотрит трезво, и его взгляд оказывается злободневен даже

для начала XXI века.

Истина о бессмысленности тяготения к сокровищам земным нередка у раннего Крылова. В

философской повести "Каиб" (1792) писатель изобразил всесильного владыку, наделённого всеми

мыслимыми земными благами, но не находящего в том счастья. В итоге оказалось: ему недоставало

истинной любви. Обретя её, он обретает и подлинное счастье.

О том, что земные сокровища не способны дать счастье человеку, Крылов поведал позднее в басне

"Откупщик и Сапожник". Богатый Откупщик соблазнил бедняка Сапожника мешком золота — и отнял у

него покой. Прежде Сапожник был счастлив, поскольку умел довольствоваться малым. Утратив прежнее

умиротворение, Сапожник скоро раскаивается и возвращает дарованное золото.

Крылов указывает на страсти как на причину жизненных бедствий. Но мыслит он парадоксально

для своего времени: страсти есть следствие... Просвещения. Он предостерегает, что с осторожностью

необходимо относиться и к самому учению, к науке: она может и погубить человека ("Водолазы").

Что значит — просвещать? Не забудем, как мудрый Болотов назвал славных просветителей

западных "извергами и развратителями человеческого рода". За что? За безбожие. И Крылов пишет о том

же: в басне "Сочинитель и Разбойник" отдаётся предпочтение лютому преступнику перед

благонамеренным сочинителем, "просвещавшим" человечество развратительным учением. Безверье — вот

ключевое слово при отвержении Просвещения у Крылова. Не против Просвещения возражает

православный человек, но против того, чтобы привлекать людей пороком и страстями.

Вот то, что как будто пытались не замечать в Крылове его толкователи. Не отвлечённые нарушения

устоев морали, но отступление от религиозных истин обличает он в своих баснях.

Плоды неверия ужасны таковы:

И ведайте, народы, вы,

Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы,

Чем против Божества вооружают вас,

Погибельный ваш приближают час,

И обратятся все в громовые вам стрелы.

("Безбожники")

Вот слова, в истинном свете которых должно осмыслять всё басенное наследие Крылова.

Басню осмысляют преимущественно как обличение пороков. Но не полезнее ли перенести акцент и

видеть в ней научение? Конечно, одно с другим тесно связано, но сама точка зрения на это единство также

важна. Просто недовольство бытием и лишь обличение его — неплодотворны. Обличение тогда истинно,

когда сопоставляет реальность с высоким идеалом и призывает следовать ему. Это и есть несомненный

призыв к стяжанию небесных сокровищ. Он помогает избыть и мрачные настроения в душе самого поэта.

Басня близка притче. Сознавая это, легче постигнуть её религиозный смысл.

Несомненно, уже начальные несовпадения в мировоззрении Крылова с его временем

воздействовали на возрастание его в православной мудрости.

Поразительно, что, по воспоминаниям очевидцев, в келье преподобного Амвросия Оптинского

была книжка басен Крылова. К ним великий старец часто прибегал, когда наставлял своих духовных чад и

всех посетителей. Это красноречивое свидетельство о православной основе басен. Когда бы не было у

Крылова именно православной мудрости, старцу ни к чему было бы обращаться к помощи его басен. Их