Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

В «Переправе» Макклоски не называет своих психиатрических тюремщиков. Однако в личном общении она сообщила мне имена психиатров, ответственных за ее диагностирование и заключение в статусе «опасного психически больного», и разрешила использовать эти сведения. Она написала: «Не имею ни малейшего возражения против того, чтобы Вы огласили имена. Никто из них не высказывал малейшего раскаяния в своем поведении… Вам легко понять, как мой либертарианский взгляд на психиатрию усилил то, что пришлось пережить! Ежедневно я думала о Вашей работе»595.

Помимо психиатров, непосредственно участвовавших в недобровольной госпитализации Макклоски, Нэнси Андреасен «сыграла касательную и, на мой взгляд, бесчестную роль. Я считала ее другом, — мы знали друг друга много лет. Она… не стала помогать, когда коллеги схватили меня»596. Андреасен, профессор психиатрии в университете Айовы, главный редактор «Американского психиатрического журнала», автор, исследователь, лауреат Национальной медали науки 2000 г. — один из самых уважаемых и известных психиатров в Америке.

Важно понимать, что факультеты психиатрии в школах медицины в университетах Айовы и Чикаго — среди «наилучших» в стране. Психиатры, заключившие Макклоски, — лидеры психиатрической профессии. Они обладают авторитетом решать, что именно считается профессионально корректной психиатрической практикой. Они имеют власть очернять психиатров, ограничивающих свою практику лечением исключительно добровольных пациентов, как безответственных и опасных шарлатанов. Ими нельзя пренебречь как невеждами, практикующими «злоупотребления психиатрией» в какой-нибудь далекой «несвободной» стране.

Из-за продолжительного интереса как к медикализации пола, так и к недобровольной госпитализации «Переправа» была вдвойне интересна. Отчет Макклоски иллюстрирует многие наблюдения, высказанные мной на протяжении последних пятидесяти лет. В 1979 г. в эссе для «Нью-Йорк таймс бук ревью» я вспоминал:

Когда я был студентом медицинского вуза, если мужчина хотел ампутации пениса, мои преподаватели психиатрии говорили, что он страдает шизофренией, запирали его в сумасшедшем доме и выбрасывали ключ. Теперь, когда я профессор, мои психиатрические коллеги говорят, что он — «транссексуал», мои урологические коллеги переделывают его пенис в пустоту в промежности, которую они называют «вагина», а журнал «Тайм» помещает его на обложку и называет «она» [я ссылался на Ричарда/Рени Раскинд]. Каждого, кто сомневается в том, что это — прогресс, считают невеждой, понятия не имеющим об открытиях современной психиатрической сексологии, политическим реакционером, фанатиком в отношении секса или чем-то столь же нелестным597.

Я предположил, что официальное определение транссексуализма как заболевания «сводится к стратегическому злоупотреблению языком», к усилию перепутать и приравнять биологическое явление к общественной роли, хромосомную сексуальную идентичность — к тому, чтобы выглядеть и поступать, как мужчина/женщина. Чтобы внести ясность в обсуждение классификации этого «состояния», я поставил следующие гипотетические вопросы:

Поскольку «транссексуализм» подразумевает, а на практике даже синонимичен обширным хирургическим изменениям нормального человеческого тела, мы могли бы спросить: что произойдет с мужчиной, который придет к хирургу-ортопеду и пожалуется на то, что чувствует себя правшой, пойманным в теле, одинаково владеющем обеими руками, и попросит врача удалить здоровую левую руку? Что будет с человеком, который пойдет к урологу и скажет, что он чувствует себя христианином, пойманным в теле иудея, и потребует прикрыть головку пениса крайней плотью?598