Вербариум

– Ты же сказал, что у тебя отсутствуют категории добра и зла, – напомнил ему Муха. – Как же ты знаешь, что эмоции дурные?

– Не имею эмоций, но имею разум. Если эта модель пользуется эмоциями, то эмоции по определению не могут быть хорошими. Сам отличить не могу, но делаю вывод.

– А блоки почему сгорели?

– Старший Язык… он… он не для употребления… Для понимания. Служебное устройство не выдерживает напряжения.

– Ты знал это? – удивился я.

– Знал.

– Как же ты додумался командовать на Старшем Языке? – спросили мы его. – Ты же за гранью добра и зла!

– Муха мой хозяин. Хозяина нужно выручать, – ответил симбионт. – Функция помощи встроена.

– Так помощь – это же добро! – вмешался Дед.

– Помощь – это функция. У меня она есть. У иных – нет.

Провалиться мне на этом месте – в ровном тоненьком голоске нашего симбионта была издёвка. И Дед её уловил.

– Орлы, у вас разве ко мне есть претензии? – спросил он.

– Никаких претензий, – чуть ли не хором ответили мы с Мухой.

– Он отступил, – сказала Рита. – Он не ушёл, он только отступил. Он ещё немало гадостей придумает, прежде чем отцепится от латтонского языка. Парни…

– Что? – спросил Дед.

– Вы нас не бросите? Нас всего пятеро, парни. Если Боро выживет – то пять… У вас есть Россия, а у нас?..

– И у вас есть Россия, – ответил Дед. – Вы двадцать лет стояли к России задом, к Европе – передом. Может, пора поменять позицию?

– Нет, у нас только Латтония. Нам бежать некуда, – сказал Тимофей.

– Молчи, – велела ему Рита. – Гость…

– Я четыре года Гость. А тут я все эти двадцать лет. Вы только потому перешли на русский, что плохо знаете английский, – ответил я ей. – Ты классная девчонка, я всё понимаю, но… если вдруг всё образуется и мы прогоним эту нечисть окончательно… мы больше не будем вам нужны. И я тебе не буду нужен. Мы это уже проходили.

– Мы не верим и, наверно, уже никогда не поверим друг другу, – добавил Дед. – Ты уж прости нас, Тимофей, но мы никогда не сможем забыть, что ты латтонец. Ты свой в доску, но ты латтонец. И если парочка других латтонцев скажет тебе, что ты плохой латтонец, ты сделаешь всё, чтобы они тебя признали хорошим латтонцем.

– Да, это так, – вместо Тимофея признался Швед. – Нас хорошо поссорили. Профессионально поссорили.

– Но, может быть, ещё можно что-то поправить? – спросил Тимофей. – Я… я готов…

– Вы столько раз требовали от нас покаяния! Сами бы хоть извинились за то, что двадцать лет нас гнобили! Вам ведь это даже в головы не приходит! – упрекнул Дед. – Тимофей, не извиняйся. Ты – это ты…

– Мы сделали всё, что могли, – сказал я. – Муха, забирай симбионта.

– Да, мы сделали всё, что могли, – согласился Муха. – А теперь пускай сами разбираются.

– А что мы можем?! – вдруг заорал Тимофей. – Ну, что мы можем?! Нас всего пятеро! Ну, отступил этот проклятый лингводемон! Ну, отступил!.. И что мы можем сделать?! Так и говорить всю жизнь по-русски?! Мы не хотим! У нас свой язык!

– Ну вот и назовите на своём языке сволочь – сволочью, вора – вором, провокатора – провокатором, – посоветовал Муха. – А то знаю я вашу логику. Если человек одновременно латтонец и сволочь, для вас важнее всего, что он латтонец. Сволочь – но ведь ваша же, родная сволочь. Вам никто не поможет – только вы сами.

– Сейчас у вас передышка, – добавил я. – Кто его знает, когда лингводемона опять пришлют по ваши души. Ищите тех, у кого в голове мозги, а не народная перловая каша с галушками. И перестаньте наконец бояться. Вы же не демона боитесь – вы друг друга боитесь. Идём, Муха.

Деда я не позвал. Но он сам побежал следом.

– Орлы, этот Тимофей… Он, в общем-то, нормальный мужик, – сказал Дед. – И, это… как там симбионт сказал?.. Помощь – это встроенная функция? Ну да, у них её заглушили!..

– У тебя тоже, – ответил Муха.

– А что я мог сделать?

– А вот просто встать рядом.

И мы пошли дальше, прочь от уютного домика с вышитыми салфетками и цветами на окнах.

– Плохо всё это, – сказал я.

– Плохо. И симбионта страшно жалко. Но, знаешь… если им его отдать, они ведь так ничего и не поймут. Только зря его погубят. Вот пусть посидят, подумают. Может, Дед им чего присоветует, – сказал Муха. – И пусть наконец сами себе скажут правду. Иначе помогать – просто бесполезно.

– А когда скажут…

– Тогда, может, и симбионт не понадобится. Пошли. У меня еще полтора кило на перевод, и нужно Наташке продукты принести. И ночью игра. Я классного «перса» накачиваю. Представляешь – некромант, а у него спутник – вампир-невидимка! Слушай, это будет такой кайф!

Я обернулся. Тимофей, Швед и Дед стояли у калитки. Дед размахивал руками, Тимофей кивал, Швед лепил снежок.

А вверху тучи разошлись и проглянула первая весенняя голубизна.

Рига, 2011

Елена Клещенко Призыв (Полагаясь на Слово…) Рассказ

Казённый конвертик в колонке новых писем, на самом верху. Сердце ухнуло в пятки, но правильный порядок действий сам высветился, как напоминалка из записной книжки: «Ни в коем случае не кликать на него – запустить ту программку, быстро, пока не сгенерилось и не ушло уведомление о получении».