Вересковая принцесса

– Дорогая фрау Илзе, – засмеялась Шарлотта. – Я хочу вам кое-что сказать… На деловом небосклоне фирмы Клаудиус вращается ещё одно солнце, и это господин Экхоф. Разумеется, дядя Эрих делает что хочет; но он уважает высокомудрые советы и пожелания господина Экхофа до такой степени, что скромное второе солнце на самом деле правит всем … Но Экхоф – смертельный враг Хелльдорфа, за дело или нет, я не в курсе, меня это ни в какой мере не касается и в конце концов совершенно безразлично, поскольку я не знаю этого… человека, абсолютно не знаю! Я знаю только, что Хелльдорф до сего часа ни разу не был на жилой половине дома Клаудиусов, по самой простой причине – потому что этого не хочет господин Экхоф… А завтра он вдруг должен быть за обедом, который дядя Эрих даёт в честь двух своих солидных деловых партнёров из Америки – Экхоф разъярится и, размахивая трактатом, будет грозить судом Божьим… Я вам говорю, мир перевернулся, и я не удивлюсь, если те каменные истуканы – она показала на группу посреди пруда, – встанут, поклонятся нам и скажут, что мы хорошенькие девушки!

Я засмеялась, и даже Илзе против воли усмехнулась.

– Что делает господин Клаудиус на верхнем этаже? – спросила я – у меня не укладывалось в голове и меня злило, что «лавочник», как называл его мой отец, переступил порог храма науки.

– Он возится со своими двумя телескопами… Вы ещё не видели два «нароста» на на крыше «Услады Каролины»? Один из них – это купол в кабинете античности, а второй дядя Эрих оборудовал для наблюдения за звёздами… Не правда ли, создаётся впечатление, что и у него есть высокие интересы? Не верьте этому, ради Бога, – он просто считает на небе золотые звёзды, словно талеры на огромном конторском столе.

Она залезла в сумку и вытянула оттуда маленький плоский пакет.

– Ну, из-за чего я, собственно, пришла. Здесь чулки, дюжина, которые я для вас заказала в Р. Их только что доставили, а завтра портниха принесёт костюм.

– Не давайте себя провести, фройляйн; тут никак не может быть дюжины! – вскричала Илзе, взвешивая пакет на своей широкой ладони; по объёму он был как раз на одну пару чулок из пресловутой овечьей шерсти. Она отвернула край пакета, и оттуда показался край тончайшей ткани.

– Та-ак – ну, замечательно! – сказала она мрачно. – Теперь малышка будет бегать по К. всё равно что босиком… Это, конечно, благородные вещи, но они никогда не попадут в стирку – после первой же прогулки они отправятся прямиком в помойное ведро… Плакали денежки моей бедной госпожи!

Она резко развернулась и пошла в свою комнату.

– Не давайте сбить себя с толку, малышка, – сказала Шарлотта решительным тоном. – Я уже годы не ношу никаких других чулок, и даже если фройляйн Флиднер будет десять раз на дню морщить свой маленький носик по поводу так называемого мотовства… У меня чувствительная парижская кожа, а вы должны считаться с вашим положением – и баста!

Она убежала, а я со стеснённым сердцем последовала за Илзе. Она, сняв шляпу и отложив свой сборник псалмов, с покрасневшим лицом стояла перед цветочным столом в моей комнате. Он выглядел неухоженным и заброшенным. Я с самого начала смотрела на цветы неодобрительно и совсем их не поливала, хотя Илзе строго обязала меня это делать. Сейчас роскошные цветы сиротливо поникли.

Илзе не сказала ни слова и только показала мне на дело рук моих, и тут во мне проснулся дух противоречия.

– Да какое мне дело до этого стола? – сказала я злобно. – Я не понимаю, почему я должна мучиться с этими цветами? Я не просила их у господина Клаудиуса – зачем он велел поставить их мне в комнату? Вот пускай он и позаботится, чтобы их поливали!

– Да… Становится всё лучше и лучше! – сказала она бесцветным голосом. – Роскошные чулки на ногах и неблагодарность в сердце. Леонора, ты больше не вернёшься в Диркхоф, и – мне тебя не надо!

Я громко вскрикнула и бросилась ей на шею – её голос словно кинжалом пронзил моё сердце.

– Голубкой называла тебя твоя бабушка, – горько продолжала она; – прекрасной голубкой… Знала бы она, что скрывается за этим фасадом, она бы…

– Назвала бы меня чёртом, – сказала я, гневаясь на саму себя. – Да, да, Илзе, у меня злое, чёрное сердце, но я этого не знала, и для меня это тоже полнейшая неожиданность..

18

На следующее утро отец сказал мне, что принцесса Маргарет ждёт меня сегодня к шести часам. Позднее явился её слуга и тоже сообщил мне время моего визита – принцесса, очевидно, не доверяла памяти моего отца. Он, кстати, со вчерашнего дня выглядел ещё более рассеянным и погружённым в себя, чем обычно. Вчера после обеда некий чрезвычайно элегантно одетый господин с ящичком под мышкой поднялся в библиотеку и пробыл там довольно долго; а когда позднее отец отправился к герцогу, то он даже забыл со мною попрощаться. Я услышала его шаги и выбежала в холл. На щеках отца горел лихорадочный румянец, его глаза неестественно блестели, а волосы были совершенно растрёпаны – как будто он всё время запускал туда пальцы.