Вересковый мёд

О нём говорили разное, в основном плохое. Что он жесток, что огромен и некрасив, что лицо у него рябое и рыбьи глаза, зато дворец у него прекрасен. Что он был уже трижды женат, и что первую жену сослал в монастырь, признав сумасшедшей, вторая умерла от лихорадки, а третья в родах. И ни от одной жены у него не родилось наследника. Кто-то говорил, что он проклят, потому что вырубил священные леса балеритов, но в это Эрика не особо верила. Леса он велел вырубить уже когда женился в третий раз, так что если он и был проклят, то уж точно по какой-то другой причине. А вот теперь ей предстояло стать его четвертой женой.

И каждый шаг, который делала её лошадь, приближал Эрику к этому моменту. Душа у неё наполнялась отчаянием, потому что только сейчас, Эрика по-настоящему начинала ощущать, насколько же она несчастна. Жить в окружении врагов, без единой родной души рядом, ложиться в постель с тем, кто отдал приказ казнить её отца, сжечь её мать и уничтожить её страну. Улыбаться ему, родить детей…

Она вдохнула судорожно, вырвавшись из этих гнетущих мыслей, и желание схватить стрелы, лук и убить кого-нибудь снова затопило её по самую макушку, а взгляд упёрся в спину Викфорда. И, как и в прошлые разы её накрыло безотчётной волной ненависти к нему, ведь король был далеко, а его наместник — вот он, рядом…

Мысли вернулись к сегодняшнему утру, и ей снова стало стыдно. Вспомнился его взгляд, слишком красноречивый, слишком откровенный, и то, как он разглядывал её жадно, не стесняясь, и сейчас, когда утренняя ярость в ней немного улеглась, это стало её пугать.

Не стоит его злить. Она здесь одна с дюжиной здоровых мужчин, и судя по утреннему взгляду Викфорда, все они отнюдь не монахи. Эрика вспомнила разговоры псов о том, что они не присягали королю и как собирались сжечь её и весь Кинвайл, если их командор умрёт. А значит, их ничто не сдерживает, кроме золота. Псы они и есть псы. И Эрика пообещала себе больше не провоцировать никого из них. Всё-таки она везёт мирный договор, а её несдержанность может обернуться продолжением войны.

Викфорд как будто тоже решил держаться от неё подальше. Он теперь вообще с ней не разговаривал и не обращался напрямую, стараясь передавать поручения, через кого-то из своих людей. Чаще всего это был барристер — Хилет Тейн. Невысокий полноватый мужчина, со светлыми волосами, тщательно спрятанными под бархатный берет с пером. Он ехал рядом с Эрикой, держа перед собой сумку с кофром для свитков, и трясся над ней, как над горшком золота. Впрочем, это и неудивительно — за пропажу бумаги такой ценности король быстро укоротит его на целую голову. Но он единственный во всём отряде, кто не вызывал у Эрики ярости и она задавала ему ничего не значащие вопросы о Кальвиле и он охотно отвечал, и даже рад был такому собеседнику, видимо общество псов было для него слишком уж грубым.

Первый день ехали почти без остановки, переночевали в каком-то заброшенном доме в стороне от дороги, и встали с рассветом. И следующий день Эрика тоже провела в седле. Она хоть и привыкла к тому, чтобы целыми днями охотиться в лесу, но вот, двое суток на лошади, такое путешествие оказалось крайне утомительным.

Эрика не понимала, куда они едут, потому что дорога на юг осталась в стороне, а они свернули на какую-то тропу и поехали сначала на запад, а потом на восток. В отряде был проводник по имени Кун, и по его речи Эрика поняла, что он балерит. Он ехал рядом с Викфордом и указывал направление. Но чутьё подсказывало ей, что либо едут они не в Кальвиль, либо она чего-то не понимает. И от этого на душе становилось тревожно. За всю дорогу Викфорд сделал всего две коротких передышки, и Эрика понимала, что они стремятся уйти от возможной погони.

На второй день к вечеру она уже едва не падала из седла от усталости, но просить Викфорда об отдыхе ей не позволяла гордость. К счастью об этом попросил барристер, пожаловавшись на то, что у него разболелась спина, и они свернули на ночёвку к постоялому двору в какой-то деревне. Война пощадила это место, и постоялый двор был почти не тронут огнём и мечом. Разве что мужчин в деревне почти не осталось. А увидев их хозяйка бросилась суетиться и старалась угодить тавиррцам, видя, что они при деньгах. Эрике отвели лучшую комнату, на втором этаже, а псы разместились кто где, в основном на сеновале, потому что в доме было всего четыре комнаты. Хозяйка сновала туда-сюда не глядя никому в глаза и бормоча себе под нос, что нужно не забыть. Собрала на стол лепешки и похлёбку — большим здесь разжиться было нельзя.

Эрика попросила у хозяйки горячей воды — помыться, взяла еду и ушла к себе в комнату. С наслаждением стянула сапоги. В эту ночь она спала так крепко, что не сразу поняла, крики и дым это не сон.

Она проснулась резко, села на кровати рывком и в первый момент ей показалось, что она дома, что это снова осада замка и горит крыша конюшни. С улицы доносилась тавиррская брань и звон мечей, и сердце у Эрики в груди колотилось набатом, а руки и ноги стали ледяными.