Веревочная баллада. Великий Лис

Поздней весной в Гормовых холмах появлялись стрекозы, а бабочки пробуждались позже – с началом расписного лета. Первая из таких, желтая маленькая летунья, примостилась на косынке Розины и слилась с нею. Она лежала на лавке перед фонтаном, вода в котором переливалась всеми цветами радуги: инженерный гений архитектора разместил разноцветные витражи так, что солнечный свет, отраженный от них, окрашивал брызги. Книга в руках Розины была на редкость скучной, но что еще можно ожидать от учебника накануне экзаменов? Девушка пыталась сосредоточиться и, когда наконец заставила себя прочесть и осознать один абзац, на страницы упало ожерелье. Розина, испугавшись от неожиданности, отбросила книгу и вскочила.

– Что такое? Оли? – просияла она, когда увидела перед собой смеющегося Оливье. – Оли!

Она бросилась ему на шею, юноша приподнял ее над землей и покружил в воздухе. Они оба были рады встрече.

– Ты приходишь так внезапно, никогда не предупреждаешь! – возмутилась она, хотя все еще светилась от счастья и яркого солнца на ее волосах и желтом сарафане.

– Мне уйти? – подзадорил Оливье.

Она игриво шлепнула его по локтю.

– Два месяца никаких вестей! Я волновалась!

– Это в качестве извинений, – Оли поднял украшение и протянул ей.

Бусы из малахита, сердолика и синего турмалина упали в ее сложенные ладони.

– Какое необычное сочетание. – Она скосила глаза в кучу, так усердно разглядывала бусины. – Откуда оно?

– Из Радожен. – Оливье забрал бусы и накинул их на шею Розины.

– Ты был в Радожнах? – ахнула она.

– Нет, я был на юге, но там встретил радоженского торговца на ярмарке, – хвалился далеким путешествием Оли, застегивая мудреный замок на бусах.

Розина гладила кончики волос, не решаясь задать вопросы, которые были важнее географических подробностей и подарков. Оли услышал непрозвучавший вопрос в ее молчании, поэтому ответил:

– Нет, не нашел.

– Мне так жаль. – Розина развернулась к нему и сочувствующе погладила его по предплечью.

– Да, – былая радость упорхнула из их разговора, как перепуганная бабочка из кудрей Розины. – Он же должен где-то быть: хоть в каких-то списках, хотя бы пропавших без вести.

Розина понимающе взглянула на его понурую голову.

– Ронда говорит, что он еще объявится. С окончания войны прошел всего год…

– Не говори «с окончания войны», – раздраженно сказал Оливье и пошел через площадь. Розина семенила рядом. – Это называется победой. Мы победили, и это значит, что отец не может быть в плену.

Он искал отца больше полугода. Весь отряд цирка, ушедший в один батальон, бесследно исчез. Следы обрывались в одном месте, но стоило Оливье приехать туда и найти зацепки, как в следующей точке все повторялось. Он шел по хлебным крошкам и едва не сходил с ума от погони. Юноша и до победы часто покидал Трините, но уходил обыкновенно в Пальер-де-Клев к Петеру и еще нескольким друзьям, которых завел в замке. Среди фей ни с кем, кроме Розины, он не общался близко. Она знала, что Оливье не задержится здесь, потому старалась занять их обоих милыми развлечениями. Девушка продемонстрировала ему марионеток в новых костюмах. Точнее, в крыльях – она с подругами сделала для них крылышки, вдохновившись бабочками и стрекозами Гормовой долины. Женераль крайне забавно смотрелся с бледными маленькими стрекозьими крыльями, больше похожими на лопасти пропеллера. Пузатый и горлопанящий, он все старался сбросить неуместный реквизит, но Розина накрепко их пришила к его мундиру.

– Безобразие! Безвкусица! Не по уставу!!! – бушевал он. – Фанфатина!

Оливье корчился от смеха и просил оставить новшество с куклами навсегда. Смех Розины звенел совсем рядом, в унисон, и подобно тому, как их голоса слились под потолком, Розина подвинулась к Оливье и поцеловала его в уголок губ. Возможно, она хотела поцеловать его в щеку и промахнулась. Переставший смеяться Оливье ухватился за эту версию, но Розина вновь потянулась навстречу. Он отпрянул. Поднялся и выскочил вон. Недолго думая, в спутанных чувствах, Розина выбежала следом. Они дошли до сада и только в нем принялись ругаться. Оливье знал, что они поругаются, потому что Розина не терпела отказов.

– Розина, мы уже говорили, – начал он, возмущенно сопя.

Она вспыхнула румянцем.

– Мы говорили, когда мне было одиннадцать, – напомнила она. – За три года я повзрослела, если ты не заметил!

– Ничего ты не повзрослела! – опроверг он. – Ты можешь стать на голову выше, но не перестать вести себя по-детски. Розина, дай договорить, – Оливье не позволил ей перебить себя очередным протестом. – Мне сейчас вообще не до всего этого. Мой отец и твой дядя, прошу заметить, просто исчезли вместе с еще парой десятков не чужих мне людей. Я должен разобраться. У меня появилась надежда, я вынужден уехать, скорее всего, надолго. Я выясню, что с ними, и вернусь за тобой в Трините.

– Барте говорил точно так же, – парировала она.

– Розина.

Фраза кольнула Оливье, она и сама поняла, что выразилась обидно. Но вместо извинений просто промолчала.

– Не смей на меня злиться за то, что я все хочу сделать правильно, – требование прозвучало серьезно.