Веревочная баллада. Великий Лис

Вот и сейчас он наблюдал маленькую катастрофу. Илия сидел на военном совете вместе с высшими чинами, обсуждая тактику укрепления текущей линии на Новом фронте. Тристан стоял за его спиной и внимательно смотрел, как по карте ползают фигурки солдат и военной техники, подталкиваемые указкой генералиссимуса. Соглашаясь с дельными предложениями и выдвигая встречные идеи, Илия подбадривал их и указывал на пунктир, идущий от Сантье вглубь Эскалота. Когда Тристан увлекся обсуждением, случилось нечто крайне странное: пока Лоретт объяснял «принцип кулака» в работе авиации на занятой территории, и все присутствующие следили за указкой, Илия загреб солдатиков и начал ими играть. Поначалу командиры даже не поняли, что такое делает король. Но он именно игрался: изображал звуки стрельбы, предсмертные крики, перебежку от Шевальона до Сантье и мольбы сохранить жизнь оловянных бойцов.

– Сир, прошу меня простить, но что вы делаете? – спросил шокированный генералиссимус Лоретт.

Илия оторвался от игры, он все еще сжимал двух солдатиков в руках и с удивлением оглядывал стол, будто только что понял неуместность выходки. Он слышал, как рвано дышит Тристан над ним. И король спас себя сам:

– Почему вы умолкли, герцог? – задал он вопрос, глядя Лоретту в глаза.

Тот растерялся не на шутку. Генералиссимус тряс головой и указывал на заваленные фигурки близ надписи «Шевальон».

– Я… думал… Вы имеете какие-то соображения и замечания, – каждое слово давалось ему с трудом, он искал их и для себя, и для короля – оправдания. – Я продолжу, если позволите.

– Да, – согласился Илия и приподнял пехотинца, ткнув им в сторону полководца. – Вот это, герцог. Важно вот это. Ничто не должно вас отвлекать.

– Безусловно, – выдохнул фельдмаршал. – Мы рассредоточили авиацию по линии фронта, но тремя ударными группами. К сожалению, ошибка «черного неба» подарила нам печальный опыт…

Впредь Илия слушал внимательно, а маленькие солдаты на карте стояли неподвижно, никто их больше не трогал. Сбитые с толку, фельдмаршалы нашли жестокую метафору короля показательной: отвлекаясь на несущественные вещи, они позволили фронту пойти в глубь страны.

Отныне Тристан был начеку, но даже изрядная бдительность не спасла их вечером. По случаю окончания траура и выхода короля в свет ужин подали в Малахитовый зал, и за тридцатью двумя столами расположились придворные – некоторые прибыли даже с супругами или взрослыми детьми. Королевский стол расположился у гигантского панно, и за ним сидели Первый Советник, Лесли, Илия и Тристан. По этикету пальер должен был занять место за столом своего Ордена, но Илия настоял, чтобы за ужином они сидели рядом.

Подали первые блюда – тут-то и начался новый кошмар для Лесли и Тристана. Смена блюд не происходила до тех пор, пока король не доест. Если король решал отказаться, например, от десерта, его не приносили более никому. Таким образом, двору подавали то же, что и монарху, процедура не исключала, но уменьшала риск отравления.

И вот суп, а точнее, полупустые тарелки стыли на столах уже около часа. Тристан в ужасе смотрел, как Илия гоняет вяленые грибы в бульоне, и покашливал так часто, как это казалось бы уместным, чтобы окружающие не решили, будто у адъютанта простуда. Лесли не выдержала и, наклонившись к сыну, тихо попросила: «Доешь, пожалуйста, суп». Она тепло улыбнулась сначала ему, потом гостям. Но Илия звонко отставил ложку и заявил, что ненавидит суп. Тристан пожалел, что не подменил их тарелки, пока была возможность провернуть операцию незаметно. К сожалению, повисшая тишина значила, что его восклицание, приправленное острыми нотами детского каприза, слышали все. Массивный рыцарский сапог беспардонно пихнул королевскую лодыжку. Илия возмущенно взглянул на адъютанта. А Тристан смотрел на него так выразительно, будто надеялся написать на своем лбу оду благоразумию и мольбу прекратить паясничать немедленно. Но просветление в облике Илии, какое мелькнуло на совете после вопроса герцога, не наступило. Король был возмущен, размашисто отодвинул от себя тарелку и надул губы. Гаро с открытым ртом вперился в Тристана, и тот все понял. Точнее, понял он немногое, но и промелькнувшей мысли хватило, чтобы адъютант наклонился к уху короля и тихо сказал:

– Если ты сейчас быстро доешь все, что нам подадут, после ужина пойдем фехтовать, сколько хочешь.

Когда Илия повернул к нему сияющее от счастья лицо и спросил: «Честно?», внутри Тристана с грохотом упал рояль. Он точно знал, с каким звуком это происходит – так звучит задушенная истерика. Но рыцарь подтвердил свое намерение коротким наклоном головы. Илия съел все быстрее, чем рекомендует потреблять пищу главный лекарь. А вот аппетит его адъютанта был изрядно подпорчен.

С каждой захлопнутой позади дверью уменьшался топот. В конце концов в приемной короля слышался стук каблуков Илии, который несся вперед, уверенная и широкая поступь Тристана и цокот поспевающей за ними королевы.

– Надо поговорить, – окликнул Тристан.