Веревочная баллада. Великий Лис

Вечером в комнате раздался телефонный звонок. Тристан доложил, что Рогнева Бориславовна приглашает Илию на чай. Рыцарь попросил не уходить без него, пропал на полчаса, а вернувшись запыхавшимся, сообщил, что получил опровержение родственных связей между Илией и Курганом.

– Успокоился? – едко спросил Илия.

– Нет, – ответил рыцарь, игнорируя его намеки.

Илия, посмеиваясь, стал собираться. Тристан сидел в углу комнаты и смотрел на него искоса.

– Слушай, у тебя до мурашек тяжелый взгляд, – нервно сказал Илия. – Ты можешь менее осуждающе и затравленно на меня смотреть? Я тебя ни к чему не принуждаю.

– А, да? То есть можешь сейчас пойти и сказать Рогневе: «Спасибо, вкусный чай. Вождю Кургану желаю доброй памяти. Мы поехали»? – процедил он, не сводя прицельного взора.

– Да, могу, – внезапно ответил Илия и встретил его взгляд с вызовом.

Тристан резко отвернулся. Илия без комментариев продолжил собираться. Когда он уже завязал шнурки ботинок, на том конце комнаты раздался тихий голос.

– Решай сам. Я со всем соглашусь, – сказал Тристан коричневым портьерам, даже не взглянув на короля.

В кабинете Рогневы ничего не изменилось, кроме его хозяйки. Она выглядела уставшей, но победившей. Илия спросил:

– Вы со всем справились?

Она кивнула.

– Поздравляю!

– Спасибо, – она отряхнула руки от печенья из льняной муки и начала тяжелый разговор. – Я намерена сегодня закрыть все вопросы и завтра знать, что имею и что могу с этим делать. Я жду ваш ответ, каким бы он ни был.

Печенье застряло в горле Илии, он запил кусок чаем и сглотнул ком. Откашлявшись, он произнес:

– Я вижу верным помочь вам. И я хочу этого. Цельность моего решения нарушает неприятие моего рыцаря. Он сделает, что я скажу, но он не хочет участвовать в этом деле.

– Он объяснил вам причины? – Рогневе не нравилось, что главный исполнитель ритуала категорично настроен.

– Как я понял… – Илия попытался сгладить радикальные высказывания Тристана, но затрезвонил телефон.

Рогнева сняла трубку, выслушала причину звонка, произнесла короткое «Подождет» и завершила разговор. Всем видом она выражала, что слушает короля.

– Суть его отказа в том, что он в точности не может предугадать исход: в какой форме будет вождь, как он будет… функционировать, – Илия едва ли не мямлил в конце.

– Его волнует биологический вопрос? – прямо спросила Рогнева.

– Д-да, я думаю. Есть разница между тем, оживлять ли… – его вновь прервал громкий звонок и его потявкивающее эхо.

Рогнева извинилась, сняла трубку и тут же агрессивным жестом припечатала ее обратно на станцию. Илия воспринял это как знак продолжать:

– В общем, он знает, как оживлять то, что никогда не было живым и имело только образ человека и того, кто был жив, но теперь физически мертв. Как мы знаем, его мысль и намерение нужно поместить в проводника. Но такого нет. Поэтому – непредсказуемо, – подытожил Илия, но поторопился добавить: – Я предполагаю, что можно получить неестественный…

Звонок. Лицо Рогневы выразило то, чего испугался даже Илия. Она сняла трубку и спросила:

– Вы там безумные, что ли?

Шелест голоса, рапортующего доклад, она прервала:

– Ты меня не слышишь? Сейчас пойдете на гауптвахту всем дежурным составом.

Она снова отыгралась на трубке и телефонной станции. Механизм оправдательно звякнул напоследок.

– Вы спрашивали министра Гавела о его мнении по радожскому вопросу? – не сворачивая с темы, спросила Рогнева.

– Да, но я все еще жду его ответ. Впрочем, это будет его совет, и только, – отметил Илия, сдержав вторую часть фразы – «а не разрешение».

Но Рогнева услышала непроизнесенные слова и понимающе кивнула.

– Мы из разных поколений и стран, но я понимаю вас. Никто не может сказать мне, что делать, потому что никто еще не добирался до того же Вещего камня, который нашла я. – Она посмотрела куда-то наверх, где звякали кольца, сцепившие шторы с карнизом, и лампы осветили блестящую влагу на ее васильковых глазах. – Я даже его разрешения не спрашивала.

Были часы и были минуты, когда Илия отчетливо чувствовал себя Эльфредом Великим и любым другим королем после него, чья многовековая власть накапливалась и утяжеляла венец на обрученных им головах. Он замер, Рогнева увидела, что он сейчас открыт как никогда, и спросила:

– Вы говорили с ним, с первым королем?

– Да, – подтвердил Илия, и кровь в нем вскипела, как в день, когда он стоял над убранным в ржавый металл скелетом монарха. – Мы говорили с его… образом.

– Каким он был? – Рогнева спрашивала об Эльфреде, но хотела знать о Кургане.

Илия ответил:

– Уставшим.

И почувствовал, как недозволенная слеза защекотала его скулу, подбородок и мочку уха. Но краем повлажневшего глаза он разглядел, что и Рогнева утирает веко указательным пальцем и говорит:

– Как вы на это согласились? У вас не останется ничего своего: ваши имя, мысли, деяния, тело теперь навсегда останутся наследием эскалотской нации. И даже спустя сотни лет, сменив режимы и взгляды, они придут вас тормошить.

Илия прищурился и неопределенно развел руками.

– Вы же хотите разбудить Кургана, но делаете это не ради него.