Верхний мир

– Дальше представьте, что у Оливии есть этот девайс, который измеряет скорость света, исходящего из вашего фонарика. Нет никаких причин, чтобы она не смогла худо-бедно измерить эту вашу скорость света, так?

– Чистая правда, – кивнул он. – Приблизительно триста тысяч километров в секунду.

– Отлично, – кивнула я. – Едем дальше. Теперь допустим, что у меня есть свой собственный измеряющий скорость девайс. Понимаю, это самым идиотским способом притянуто за уши, но давайте вообразим, что каким-то чудом – с помощью реактивного ранца или еще чего – мне удается развить супербыструю скорость, пока я гоняюсь за вашим фонариком. Почти равную скорости света – ну, скажем, двести девяносто восемь тысяч километров в секунду вместо трехсот.

– Я все еще втыкаю, – сказал доктор Эссо. – Дальше.

– Ну, вот тут-то все и идет наперекосяк. Если я бегаю достаточно быстро, чтобы почти догнать световой луч, значит, световой луч движется лишь ненамного быстрее, чем я, так? Ну, всего на каких-то пару тысяч километров быстрее?

– Ты только не пойми меня неправильно, – вмешался он. – Твоя логика годится почти для чего угодно в физической вселенной – кроме света. Твой гаджет покажет, что свет все равно движется на триста тысяч километров быстрее тебя. И будет совершенно прав.

Он довольно ухмыльнулся. Я тоже. Я шла в полном соответствии с планом, успешно убеждая его, что голова у меня набита физикой, только физикой и ничем, кроме физики.

Но чувство у меня все равно было такое, словно я стучу его по темечку учебником.

– Так, давайте разберемся, – потребовала я. – С одной стороны, Оливия сидит совершенно неподвижно и регистрирует, что световой луч движется к сетке ворот на триста тысяч километров в секунду быстрее, чем она. При этом я несусь с умопомрачительной скоростью двести девяносто восемь километров в секунду и мой гаджет показывает в точности то же самое? Что световой луч движется на триста тысяч километров быстрее меня?

– Абсолютно верно.

– Но это на фиг бессмысленно!

– Как пытаться догнать закат – да! – снова ухмыльнулся он. – Или наполнить водой дырявое ведро. Чем быстрее ты льешь в него воду, тем быстрее она выливается наружу.

Он бы и третье сравнение на-гора выдал, кабы не понял, что я почему-то не смеюсь.

– Я все взять в толк не могу, врете вы просто или купили свою кандидатскую в переходе метро и в упор не понимаете, о чем толкуете, – рискнула я.

– Ну, тогда давай проведем еще один эксперимент, раз такое дело. – Он огладил ладонью бороду (наверняка думал, что следующая мысль будет до фига какая глубокая). – Представь, что прошло десять лет. И представь, что какой-то невероятной удачей ты оказалась на ток-шоу у Генри Кайла.

Дьявол, подумала я – это до меня вдруг дошло, что до конца урока осталось от силы минут пять. Надо как-то закруглить эту его байку и вернуть разговор на прежние рельсы – на те, где я могу оправданно стоять рядом и тыкать ему в лицо неким гаджетом.

– Слушайте, давайте обойдемся без этой истории, а? У меня в жизни достаточно проблем, чтобы вы туда пихали еще и это. И у меня есть вопрос из школы, который мне так и так придется вам задать.

– Ну почему ты так ненавидишь всякий фан? – Плечи его поникли, глаза погасли. – Я честно пытаюсь, пытаюсь… и ничего не работает.

Так, со злюкой я, кажется, все-таки чуток переборщила.

– Вы простите меня, ладно? – я сначала сказала, потом поняла, что вышло почти честно. – Я просто дурака валяю.

– Это рак, да? – спросил он совсем серьезно и озабоченно.

– Ч-чего?

– Рак смеховых желез?

– Фу, – я затрясла головой. – Вот это сейчас совсем гадко было. Не надо так шутить.

– Или, может, фангивит?

– Ага, док, – покорно согласилась я. – Он самый. Тут вы меня раскусили.

– Или перелом смехокости. Я слыхал, это уже совсем не шутка.

– О’кей, о’кей, я поняла. Жмите дальше со своим Генри Кайлом. И завязывайте с этими папашкиными остротами. – Странное такое, щекочущее чувство на слове «папашкиными»; пришлось задвинуть его подальше. – Только побыстрее, ладно?

Он преспокойно цапнул мою оливковую ветвь, хоть она вышла и порядком шипастая.

– Итак, – вворачиваясь всем телом в образ, провозгласил он, – что мы имеем. – Десять лет в будущее. Ты сидишь на этом красном диванчике в центре сцены. И тут – бам! – откуда ни возьмись появляется твоя старая капитан команды, Мария, – выбегает из-за занавеса. И счастливо так вещает, что твой муж – твой любящий, верный и вдобавок накачанный муж, за которым ты замужем уже четыре года, – на самом деле отец ее свеженького, только что родившегося мальчишки.

– Ну офигеть теперь.

– Имей в виду, ты ради него бросила карьеру в футболе и все такое. Ты на него троих других променяла. Он тем временем стоит на коленях, тычет тебе в обручальное кольцо пальцем, клянется, что он, да тебе – да никогда! Что вы, что вы! Камеры наезжают крупным планом на твое лицо. Аудитория гадает, примет ли она все за чистую монету? И его – примет ли она его?