Верхний мир

Телефон продолжал звонить. Линфорд на том конце провода наверняка бесился, и от этого я бесилась еще больше. Вдруг он пошлет меня и передумает, не дозвонившись? Он и помочь-то согласился только потому, что мы в прошлом менялись слюнями и договорились, что останемся друзьями. То, что я просила его сделать, было технически незаконно. И ему явно хватит ума сдать на попятный, если решит, что я игнорирую его звонки.

Выложить все Оливии как можно скорее было единственным способом спасти ситуацию.

– Линфорд согласился достать для меня информацию, – завопила ее, все еще пытаясь схватить телефон. – Я завтра иду к нему за ней. Это все.

– А я, – она завела телефон за спину, куда я совсем уже никак не могла залезть, – иду с тобой!

Я села и воззрилась на нее. Ожидала, честно говоря, длинной лекции на тему: какого хрена я вообще это придумала, потому сделала и потом ничего ей не сказала.

– Сначала систерс, потом мистерс, не забыла? – Она прижала телефон к уху; мне с этого коммента малость полегчало, но я все равно держалась обеими руками за сиденье на всякий случай.

– Привет, это Оливия, – прорычала она в трубку. – Да, но ее прямо сейчас тут нет.

Я откусила себе ноготь по самую мякотку, молясь, чтобы она его не спугнула.

– Значит, завтра в восемь.

Она, наконец, протянула аппарат мне.

– Ну спасибо, – вздохнула я (и ведь чистую правду сказала).

– Чем спасибкать, лучше бы уже рассказала, что еще ты вытворяешь у меня за спиной.

Наверное, я слишком красноречиво ела пальцы. Ну, или она так, наугад пальнула. В любом случае Оливия была слишком умна, чтобы мне строить из себя тупицу… и вообще я уже почти неделю сиднем сидела на всех этих тайнах, и задницу мне порядком припекло.

Да и, по правде сказать, я сама помирала от желания все ей выложить. Чтобы она приняла эту мою одержимость домашкой по физике, как приняла линфордовский план. Тут ведь как – чем дольше ее маринуешь, тем сильнее она сердится. В общем, я вздохнула и полезла в карман за последним секретом.

– Ого, – выразилась Оливия, выхватив у меня салфетку [7].

С минуту она ее изучала, но без особого успеха.

– Так, а теперь ты мне объяснишь, какого черта носишь с собой канторовскую салфетку с уравнениями. И, что более важно, почему ты так странно и скрытно себя ведешь.

– Ничего не странно и не скрытно, – как можно небрежнее ответила я в надежде, что чем я меньше напрягусь, тем она меня меньше напряжет со всем этим. – Это просто домашка, я ее делала до твоего прихода, а другой бумаги у меня с собой не было. Тут про всякую дикую шнягу типа путешествий во времени – конкретно про растяжение времени.

– И ты во всем этом реально сечешь? – она вернула мне салфетку.

– Секу, – я задумалась. – Ну, процентов так на восемьдесят.

– Тогда давай объясняй.

Я кинула на Оливию подозрительный взгляд – вдруг она заболела?

– Думаешь, я не вижу, сколько ты в последнее время занимаешься? Слушай, я ведь не тупая – ты просто не хочешь из-за выпускных экзаменов упустить контракт с Dons.

Фффух. Она все еще думает, что это про футбол. И то слава богу. Настоящая-то причина такая ботанская, что продать ее было бы куда сложнее.

– И, кстати, не надо меня недооценивать. – Это она, видимо, разглядела у меня на лице тень сомнения. – Если я красивая и общительная, это еще не значит, что я не переварю чуток путешествий во времени и прочей математики.

– Ты эту фразу на Кристмасе отрабатывала? – привычно поддела я. – Тут побольше класса будет, чем в твоих шуточках про онанизм, если по чесноку.

– А мне плевать, – величаво парировала она. – Так. Путешествия. Математика. Объяснять. Жми давай.

– Ну, сама напросилась, – пожала плечами я.

Взяла чистую салфетку, подумала пару секунд и кликнула ручкой.

– Смотри. Паста в ручке – это источник света. Любая линия, которую я нарисую на салфетке, будет траекторией луча света. Теперь открой секундомер на телефоне. Нажмешь «старт», когда я начну рисовать. Потом «стоп» – когда я доведу линию по диагонали до угла листа. Поняла?

– Примерно четыре секунды, – сказала она, когда я оторвала ручку от бумаги.

– Супер. Теперь я нарисую еще одну линию. Начну с той же точки, только вести буду не наискосок, как в прошлый раз, а вертикально вверх.

– Две секунды, – сообщила она.

Я надписала показания над графиками.

– Как видишь, на диагональный луч у меня ушло ровно в два раза больше времени, чем на вертикальный. Почему так?

– Потому что он в два раза длиннее, не? – Пока что игра ее явно не впечатлила. – Свету нужно пройти расстояние в два раза больше.

– Точняк. И вдобавок потому, что скорость рисования – то есть скорость света – в обоих случаях оставалась одинаковой.

Она уже разинула было пасть, чтобы что-то сказать, но я сбила ее на взлете.

– Ты сама просила меня объяснить, не забыла? Дашь закончить или как?

– Спокойно, женщина. Я только подумала… А, ладно. Валяй дальше.

Она наклонилась обратно над бумагой.

– Нам так и так немного осталось. – Я взяла у нее еще одну, последнюю салфетку. – Значит. Теперь представь, что Тони едет на своей старой «тесле», ночью и с Поппи на пассажирском сиденье.