Верхом на тигре. Дипломатический роман в диалогах и документах

Итак, писем не взяли, сочувственного разговора не было. Сотрудники полпредства в точности следовали указанию Сталина. По всей вероятности, надеялись, что жена Тельмана все поймет и перестанет обивать пороги в полпредстве. Но та проявила упорство и настойчивость и вновь появилась там 22 ноября. На этот раз Роза конкретно просила о материальной помощи, так как она «не имеет абсолютно никаких средств существования». И «снова Кобулов, беседовавший с ней, ответил, что ничем помочь не можем»{400}.

Этот эпизод характерен для поведения советских дипломатов. Опасение что-либо сделать без одобрения Центра или вопреки инструкциям перевесило желание (если оно, конечно, вообще присутствовало) поступить порядочно по отношению к супруге антифашиста и коммунистического вождя Германии. Шкварцев, Кобулов и Павлов исходили из того, что теперь не Тельман, а Гитлер – большой друг Советского Союза и проявление элементарного внимания к находившемуся в заточении лидеру КПГ и его супруге может дорого им обойтись. Конечно, они понимали, что в полпредство пришла не самозванка, а настоящая Роза Тельман, проверить это не составляло никакого труда. Но удобнее было сделать вид, что они в этом сомневаются, и докладывать: «…женщина, назвавшаяся женой Тельмана…»

Этот поступок можно квалифицировать как подлость, продиктованную политической целесообразностью. В случае огласки последствия могли быть нежелательными, пострадал бы имидж СССР как государства, отстаивавшего интересы мирового коммунистического движения. Примечательно, что Молотов одернул Шкварцева и его подчиненных, предложив своего рода паллиатив. «Вы поступили неправильно с женщиной – Розой Тельман. Если она вновь придет в полпредство или Вы сможете ее найти, передайте для Тельмана две тысячи марок. Писем не берите. Результаты сообщите. Молотов»{401}.

Это было фактическим признанием того, что Роза – действительно жена Эрнста Тельмана и ей следует материально помогать, чтобы избежать скандала. Однако никакие контакты с вождем КПГ на официальном уровне не предусматривались. «Писем не берите»! Незачем было раздражать нацистов из-за человека, который возглавлял практически уже полностью уничтоженную партию.

Раз руководство признало в «женщине, назвавшейся Розой Тельман» Розу Тельман, значит, признало и полпредство. Кобулов с Павловым сокрушались в связи с тем, что не спросили ее адрес, однако смогли получить его в городском справочном бюро. Дипломаты выполнили указание и передали деньги. «Я гордился тем, – вспоминал Павлов, – что советские люди, как всегда, показали себя и в этом случае верными своему интернациональному долгу»{402}.

Характер советско-германских отношений проявлялся в различных вопросах. Не упустим и такой момент, как удовлетворение охотничьей страсти Риббентропа. Когда он захотел поохотиться в районе Сколе, в Львовской области, его пожелание было удовлетворено. Молотов ответил, что «он обеспечит г. Риббентропу, если он пожелает, в любое время охоту в районе Сколе»{403}.

Вместе с тем двусторонние отношения отнюдь не являлись безоблачными, и публичные заверения в дружбе и взаимной верности далеко не всегда отражали истинное положение вещей. И в Германии, и в СССР не сомневались, что рано или поздно «медовый месяц» завершится и столкновение двух колоссов станет неизбежным. Как любил говорить российский военный и политический деятель позднейшего периода, «два пернатых в одной берлоге не живут».

В этой связи существенно возрастала роль советского полпредства в Берлине: необходимо было доводить до сведения Центра истинные намерения гитлеровской верхушки. К сожалению, дипломатов, способных поддерживать контакты, собирать важную информацию, грамотно ее анализировать, оставалось немного.

Алексей Шкварцев не принадлежал к числу квалифицированных дипломатов. Бывший ученый-текстильщик не владел немецким языком, толком не умел поддерживать контакты и в первую очередь демонстрировал свою преданность идеалам советского режима. Выражалось это по-разному, например, в постоянных проверках сотрудников полпредства на предмет «идейности» и в поощрении доносительства.

Он был осведомлен об увольнении Астахова и догадывался, что ждет бывшего поверенного в делах. В Советском Союзе все происходило по хорошо отработанной схеме: снятие с должности, перевод на другую работу, арест, лагерь или расстрел. Поэтому в донесениях в Центр полпред не ленился прямо или косвенно напоминать о своем отрицательном отношении к Астахову, а также к его супруге.