Вернадский. Дневники 1917-1921.

Утром около 5 часов проснулись от канонады. Добровольские около 6 часов вышли на улицу, никто не знает, что происходит. В квартире холодно, еще не топят, снаружи ветер, окна разбиты после взрыва. Обсуждаем, как устроиться для переживания зимы. Хозяин (пр. Демченко) надеется переделать отопление дома на нефть. Д[обровольские] думают из стенок книжных шкафов и картин найти стекла для окон. За чаем решаем продать мой фрак: обещают за него 1000 р., а м[ожет) б[ыть], больше. Ясно, что фрак в будущие ближайшие годы не потребуется.

Утром в 7 ч[асов] уже есть «Киевлянин» – там обыватель не находит ответа на причину канонады. Вышел с Наташей около 8 ч[асов] на улицу; она пошла в рынок. На столбе около части объявление на пишущей машинке от главнонач[альствующего] Киевской областью, что опасности городу нет, Добрармия перешла в наступление, гонит неприятеля. Жители призываются к полн[ому] спокойствию. Я верю, но думаю, киевляне верить не будут. Слишком все власти обманывали, и масса населения не верит в прочность добр[овольческой] власти. Все эти дни у меня разговоры в этом духе – и с людьми всех направлений – вечером, напр[имер], с правым В. А. Караваевым.

В «Объединении» сегодня начало моих политических статей ¹. Ганфман придал другое заглавие «Письма с Запада» (вместо «О мировой обстановке русской политики») и помимо моего псевдонима («Володарь») подписал «Ростов».

Ужасом веет от известий из Москвы и Петрограда. Мне как-то очень ясно, что я поеду, если останусь жив, раньше в Петроград, чем [в] Крым – но что там застану?

Работаю над жив[ым] вещ[еством], и чем больше углубляюсь, тем больше вижу дефекты.

Воскресенье, 6/19.X.[1]919. Днем

Несколько дней не писал, и масса пережито в Киеве за эти дни. Был в Дарнице и вернулся назад.

Через несколько – немного часов – после этой записи я уже был вне Киева, и, когда я подходил к Дарнице, уже наша Тарасовская была занята большевиками. Случилось все это со стихийной быстротой. Произошла позорная с точки зрения организации власти сдача Киева Драгомировым.

Понед[ельник], 14/[27].X.[1]919

В Киеве паника. Кто может – бежит. Не верят власти после драгомировского объявления о том, что жители могут быть спокойны (IX) и что Киев не будет сдан. Из еврейских, украинских и профессорских кругов идут самые алярмистские сведения. Лекторий университета св. Владимира является одним из таких центров, откуда эти сведения распространяются.

М[ожет] б[ыть], это и верно. Но, с другой стороны, настроение изнервничавшегося населения отражается на всей жизни. Кто может, спасается и уходит или уезжает. Сегодня утром по дороге встретил В. А. Караваева, говорит, что рассказывают, что из Фастова и Ирпеня идут большевики, что добровольцы не оказывают сопротивления и что ему рассказывала экономка Академии, к которой будто бы пришли знакомые железнодорожники, прося спрятать вещи, так как через день-два будут здесь большевики. Несколько дальше А. В. Фомин. С ним разговор о том же; известия плохие. Он не может выдержать нервно второй приход большевиков. Куда уходить?

Со всех сторон слышиться то же самое. По всему Киеву идет молва о подготовляемой в ближайшие дни сдаче Киева, о начавшейся эвакуации. А между тем как будто реальной основы в этом нет. Неужели то же самое, что было в IX ²?

Сегодня от Драгомирова получил приглашение быть у него по делам Академии завтра в 12 ½ ч[аса] дня – как будто все спокойно.

Утром в связи [с] работой, читал статьи Максуэла в «Scient[ific] papers, II» ³. Очень любопытны его замечания о жизни в связи с малой величиной органических элементов и сравнительно большой величиной атомов и молекул. Заслуживает серьезного внимания. М[аксуэл] ведь не знал недоступных зрению организмов и новых больших молекул.

Работал над жив[ым] вещ[еством ]. В связи с этим статьи Карпова о витализме в «Вопр[осах] филос[офии]» ⁴. Удивительно ярко у меня встают воспоминания о временах молодости – Дрише и его спутниках Вольфе и Гербете...⁵ Как идет колесо истории.

Был Б.Н. Клопотов. С ним о начатой им работе – исследовании торфяников и торф[яной] растительности. О денежной стороне, необходимости ее поддержки.

Скучный и нудный осмотр здания Академии с представителями Спекторского – инж. Рынкевичем и Калистовым (?), представителями пансиона Левашовой (юркая, не внушающая доверия фигура учителя Луйпа – не то еврей, не то эстонец, как он говорит).

Заседание Ком[итета] совместно с издательскими организациями Акад[емии]. Ясна сделанная научная работа. Первое отделение выступит с интересными работами, и ясно видно, что время прошло не даром. Веду заседание по-русски, когда говорят по-украински – им так и отвечаю. То будущее, которое будет здесь в Киеве, когда вопрос укр[аинско]-рус[ский] потеряет свою остроту?

Как-то я не могу реально думать об оставлении Киева. Неужели возможно, как с Колчаком: отход ДА? Мысль занята и переживаемым. Думал о статьях для «Объединения» (Письма о Западе). Ганфман просит продолжение – хочется и о славянском вопросе, и о Франции.