Вернадский. Дневники 1917-1921.

«Приаз[овский] край» – старая распространенная газета в руках двоюр[одного] брата Минца, крупного деятеля, главн[ого] владельца фабр[ики] Асмолова, человека америк[анской] складки. Он хотел сделать из нее большую газету в своем роде и сделает это, как только будет возможность. Ростов растет, и будущее его большое.

Любопытный разговор в вагоне с донск[им] казаком, студ[ентом] полит[ехникума] и теперь помощн[иком] нач[альника] станции. Яркая своя политическая жизнь – местная донская. Это реальное явление, которое не вычеркнешь. Разговор об аграрной реформе – очень любопытна ее форма. Несомненно, население стоит за нее, но некоторые поправки будут введены.

С нами едет горнопромышленник. Очень оптимистично смотрит на будущее. Заметно улучшение угольной добычи. Италии уголь отпускается за мануфактуру. Считает необходимым широкое развитие частной инициативы. И мне кажется, эти толки, которые я помню еще в Государственном Сов[ете], теперь получили настоящую реальную почву: население их восприняло.

Едет еще генерал из Полтавы. Он не очень верит в окончательность этой власти. В Полтаве идут аресты в связи с украинск[им] движением (Товкач и др.).

В общем итоге для меня ясно, что во что бы то ни стало надо поддержать ДА, т. к. она есть та сила, которая становится русской армией, а без русской армии нас растащут по кускам. В связи с этим нам надо мириться со многим плохим, что с ней связано, с ее ошибками и с, возможно, чуждыми нам ее стремлениями и деятельностью. Борьба должна вестись в ее рамках, ломать и разрушать ее рамки было бы сейчас губить русскую государственность.

В Харькове целый день проблуждал с Тим[ошенко] и один в связи с современной разрухой. До Харькова доехали в 1-ом классе, спали хорошо – весь вокзал переполнен народом, как муравейник. В III-ем классе нельзя пройти: люди стоят стеной. Я стал сдавать вещи на хранение – очередь более 1 часу (носильщику добровольцу 20 р.) Тим[ошенко] пошел к начальнику) южных дорог Соловьеву, к которому у нас было официальное письмо Филоненко, о том, чтобы нам действительно помогли устроиться. Нам указали вагон III-го класса Эдуарда Юл. Бреговича, дали его адрес – Конная, 20. Извощик 80 р. Адрес неверный, и мы едва его нашли. Принял в свой вагон до Киева. Опоздали к обеду и в паштетной (кофе, сыр, масло, хлеб) истратили по 47,50 р. Вернувшись, пришлось перенести вещи (10 р.), а затем оказалось, нельзя получить билета без пропуска. Пропуск можно получить лишь завтра! Начальника стражи нет, офицер дежурный не может без печати выдать и посылает к начальнику станции и обратно. И так я бегал от одного к другому. Паспорт недействителен. Случайно сохранил (для архива) пропуск Бредова и пропуск из Таганрога для приема Деникиным. Это последнее возымело значение, и мне не в очередь был выдан билет в Киев III кл. (54 р.).

Кочубивка, Полтава, 22.IX/[5.Х.1]919

Вчера Ст. Пр. [Тимошенко] был у семьи своего брата, инж[енера] Серг. Тимошенко, находящегося с Петлюрой (мин[истр?]). Жена брата и бывшая там ее знакомая, находящаяся том же положении, в совершенно уверенном, радостном настроении; они думают, что скоро ДА будет изгнана, что всюду идут восстания крестьян и что вся Европа за них. Смеются, когда Ст. Пр. [Тимошенко] говорил противоположное и указывал на возможность долгой разлуки с семьями их мужей и новой постановки жизни. Что это самообман, тот обман, которым окутываются укр[аинское] громадянство и крестьянство все время сознательно.

Я убеждался все время, что сведения, приводимые, казалось, из самых достоверных источников, напр[имер] Носовым, Крымским, Ефремовым, Данилевичем, Багалеем, Алешо и пр[очими], оказывались в значительной мере лживыми, исходили из одного источника, фабриковались кем-то сознательно. Помню, как И. М. Ганицкий и М. А. Славинский накануне или почти накануне своего бегства сообщили мне выдуманные сведения, рисующие положение радужно. С другой стороны, при конце гетманства сведения Кр[ымского] были вернее гетманских. Есть зерно истины? Сведения о слабости ДА в Киеве, исходившие из украинских кругов, и о политике Петлюры, избегающего столкновения и открывающего путь большевикам, о чем мне говорил Кр[ымский] вскоре после прихода ДА, оказались верными и из того, что рассказывали мне Фр[анкфурт] и Спект[орский] и здесь Брегович, ясно, что 9 – 10.IX положение Киева было критическим. С другой стороны, сведения внешней политики у меня сейчас довольно верные, отнюдь не рисуют положение Укр[аины] радужно. Но в общем, несомненно, и основы нашего представления о самостийной Украине м[огут] б[ыть] не вполне ясны благодаря неясности представлений о ее мировом положении.